Шрифт:
Интервал:
Закладка:
за обломовцы!
За время нахождения у позиции у Пустомыт (с 22 дек[абря] – по 24 янв[аря]) из строя в полку
выбыло 195 чел[овек]: 23 убитых, 85 ранен[ых], остальные больные.
26 янв[аря] (четв[ерг]). В полк[овом] рез[ерве] у Пустомыт.
Никак не могу выспаться. К тому же всегда кто-нибудь мешает. Сегодня в 9 ч[асов] утра
к[оман]дир полка по телефону сообщил, что он отправится со мною на позиции – наметить пункты для
набега с целью захвата пленных!..
Часа 2–3 мы обозревали район высоты 124,4.
Тут же был и нач[альник] штаба дивизии. Я не понимаю этой страсти к приключениям.
Верцинский лично лазил в 3 караула («секреты»), подробно высматривал местность, записывал… Но
кто пойдет на это дело?!..
Курьезно, что на меня взвалили составление проекта поиска контрольных пленных. А потом, вероятно, мне же предложат проект этот осуществлять!.. Volens-nolens [24] попаду еще в штурмовой
батальон!.. Это я-то, со своим критиканством и пессимизмом в отн[ошении] к серому «чудо-богатырю».
27 янв[аря] (пятн[ица]). В полк[овом] резерве. Дер[евня] Пустомыты.
Встал поздно [25]. Вчера еще ходили слухи о предполагаемом наступлении (слова Верцинского).
А сегодня уже поговаривают о смене всей гвардии к 8 февраля.
Вспоминаются мне нек[отор]ые детали прелюдии боя 3-го сентября 1916 г. Наш ком[андир]
кор[пуса] («Джэк») созвал совещание всех нач[альни]ков частей и в своих речах подчеркивал
необходимость наступления во что бы то ни стало, не взирая на явную недостачу технических средств.
«Приходится [26] недостаток технических средств возместить человеческими жертвами»!.. Тогда
среди общего молчания поднялся артил[ерии] генерал Селиверстов (41) и заявил, что никакими
человеческими жертвами возместить технич[ескую] отсталость и бедность нельзя и потому
рассчитывать на успех мы не можем… Джэк будто бы оборвал Селиверстова: «Вы забываетесь
генерал!»…
28 янв[аря] (суббота). В полк[овом] рез[ерве] у Пустомыт.
Ночь и день бушует снежная буря. В моей хате очень холодно.
Сегодня полк сменяется с позиций. Заступает 3-й полк (42). Мы отходим в кол[онию] Шклин.
На душе уныло и пусто. Ничего не хочется делать.
29 янв[аря] (воскр[есенье]. Колония Шклин.
Итак, мы в резерве. Я помещаюсь в бывше[й] командирской халупе. На душе все как-то горько.
Под вечер устанавилась чудесная предвесенняя погода. Солнце начинает пригревать. Значительно
прибавился день. Получается экономия на свечи, тем более, что керосину не дают.
Отсыпаюсь. Отдыхают нервы.
30 янв[аря] (понед[ельник]). Колония Шклин.
Прекрасный солнечный день.
Объехал все роты. В общем, люди похожи на стрелков: достаточно подвижны, бодры, выправлены.
Наш к[оманди]р полка получает будто бы бригаду в 3-ей гв[ардейской] дивизии (43). На его место
кандидатами называют Шуберского (44) или Крейтона (45) (инвалида-преображенца). Шуберский
непопулярен. Наш Ковальков (адъютант) поехал в штаб корпуса хлопотать (sic!), чтобы Шуберского
не назначали!.. Я не понимаю, как может Ковальков браться за такие миссии. Правда, у него есть
какие-то «связи», но неужели эти «связи» простираются так далеко?
Сегодня ночью 2 роты литовцев (46) в белых халатах должны произвести поиск контрольных
пленных.
31 янв[аря] (вторн[ик]). Колония Шклин.
Тихая, ясная, морозная погода. На солнце слегка тает. Начались очередные занятия, будничные
дела [27].
К[оманди]р полка недоволен распущенностью новых молодых офицеров. Адъютант теперь совсем
не дерет им хвосты, как, бывало, раньше. Какое-то новое и плохое веяние.
Старинная неприязнь нашего полка [28] к 3-му разгорается вновь. Опять муссируется: мы «стрелки
его величества» (47), а 3-й полк – «государевы стрелки» (48). Смешно и глупо, а между тем сегодня
полк[овник] Ауэ (49) (из «стрелкачей»), здороваясь с нашим Лебедевым (50) [29] подал ему 2 пальца
по-видимому чуя в нем ярого приверженца вышеуказанных взглядов.
Через неделю я получаю право на отпуск. Но поеду и доеду ли? Говорят, что в стране нет угля, сокращается и замирает жел[езно]-дорожное сообщение. Довоевались!
1 февраля (среда). Кол[ония] Шклин.
Резкий холодный ветер.
К[оманди]р объезжал расположение моего батальона. Остался доволен.
Колобов говорит, что из всех наших 3-х батальонных командиров я наиболее отвечаю своему
назначению.
Приехал из Москвы Арташич (51). Говорил, что в Москве все спокойно. Никаких пулеметов на
улицах нет.
2 февр[аля] (четв[ерг]). Кол[ония] Шклин.
Колобов уверяет, что после выпуска меня командируют в Ц[арское] Село (52) в запасный
бат[атальо]н (53). Мне и жаль расставаться с полком и все же приятно было бы вернуться в Царское.
Германцы будто бы [30] отчаянно [31] вооружаются. На заводах Круппа (54) 300 000 рабочих
гл[авным] образом работают 42-сантиметра орудия. Ежедневно выпускается с заводов свыше 200
тысяч снарядов. Им не до сантиментов!..
3 февр[аля] (пятница). Кол[ония] Шклин.
Бушует буря. Занятия происходят по халупам.
Прибыло 8 чел[овек] новых прапорщиков. Квартирный вопрос в связи с этим осложнился.
Между тем явно-инвалидных прапорщиков (Плотников (55), Захаров (56)) из полка не убирают, вопреки приказам командарма Балуева об устранении [32] из [33] армии «всего малодушного, неэнергичного и несоответствующего своему назначению». По-видимому, не доверяют
многоглаголанию, в котором, конечно, нет спасения.
В 3-м полку на фронте какая-то стрельба: «Эльдорадо у стрелкачей», по выражению наших
непримиримых…
4 февр[аля] (суббота). Кол[ония] Шклин.
Ветер затихает. Мороз несносный.
Еще понаехали офицеры: Будберг (57) из отпуска, Садомцев (58) из госпиталя. Садомцев говорит, что его нервы не выдерживают.
Меня утверждают бат[атальон]ным ком[анди]ром.
5 февр[аля] (воскр[есенье]). Кол[ония] Шклин.
Отличная погода. Почти все офицеры и у[нтер]-офицеры отправляются во 2-ой полк для
присутствования на гренадерском учении боевыми гранатами. Зрелище было очень поучительное. Но
было омрачено катастрофой накануне: по неосторожности или рассеянности в
обращении [34] преждевременно взорвалась французская граната; убиты фельдфебель, 2 раненых; душевно потрясен нач[альни]к гренадерской команды прап[орщик] Гинетич (59).
Вечером был на празднике в пулеметной команде. Колобов любит свою команду, как отец детей, почти что няньчится с нею. Это не в моем духе. Да и другие офицеры находят, что пулеметчики
распущены…
6 февраля (понед[ельник]). Кол[ония] Шклин.
Поговаривают, что саперный полковник Игнатьев (60) непременно хочет командовать
бат[альо]ном. Правда, только для ценза, всего 4 месяца. На это время меня хотят отправить в
Ц[арское] Село для занятия с учебной командой. Что ж, я не прочь!
Хотя и принято говорить, что немцы выдохлись, однако Гинденбург (61) вот так грозит
России [35].
7 февр[аля] (вторник). Кол[ония] Шклин.
Ясный морозный день.
Собрав весь бат[аль]он, занялся осмотром газовых масок. Послезавтра выступаем на позиции, завтра выезжаю в рекогносцировку.
К[оманди]р всем говорит, что война скоро окончится: у него такое предчувствие, к тому же
«Вильгельм (62) должен понимать»… Нет, видимо Вильгельм безнадежно беспонятный! [36]
8 февр[аля] (среда). Кол[ония] Шклин.
Организованные для рот блины и масляничное гуляние вышли удовлетворительные.
Из [37] отпуска