нечто непонятное, но весьма увесистое. От неожиданности он сделал три шага вперед. Позади послышался визг тормозов, громкий шмяк и визг шины.

Ну да. Неприятная ситуация. Их двор представлял собой коробку, еще и длинную, не только проходную, но и проездную. Приличной, да и неприличной парковки даже в проекте не имелось, а потому своих железных коней соседи ставили по обеим сторонам дороги, превращая оною в узенькую тропку, на которой периодически зеркала приходилось складывать, чтобы оных не лишиться. Разглядеть сунувшегося переходить «тропку» пешехода было той еще удачей. Рано или поздно здесь непременно сбили бы кого-нибудь.

Он оглянулся. Водила спешно закрывал окно тонированным стеклом, не позволившим бы разглядеть не только его физиономию, но и половую принадлежность. Хотя… можно же номер запомнить. Мотор взвыл, вытолкнув старый, знавший лучшие времена «Жигуленок» из колдобины и бросил его вперед, подальше от неудавшегося места преступления. Водила даже не стал подбирать вывернутое с мясом зеркало, настолько заторопился уехать.

«Испугался», — подумал Максим. Кто-нибудь другой непременно набил бы водиле рожу, вот только ему сейчас было не до того.

Кошка — пушистая, кремовой масти — скакала возле него, голося на весь двор:

— Я сделала это! Сделала! Сделала! Сделала!

Максим огляделся по сторонам, убедился, что за ним никто не наблюдает, а если какая бдительная «Марь Ванна» и выглядывает в окно, то слов не расслышит, и поинтересовался:

— Чего сделала-то?..

— Я исполнила свое самое заветное желание! Я спасла тебя!

***

— Видишь ли, Максимилиано, — говорила Маркиза (так звали кошку) некоторое время спустя, слизывая с его руки потекшее мороженое. Мороженое Максим специально купил для них обоих, мог бы и целое отдать пушистой собеседнице, да опасался: вдруг кошкам нельзя сладкого. — Я всю прошлую человеческую жизнь мечтала кого-нибудь спасти. Настолько сильно, что переродилась кошкой.

Максим нахмурился, не уловив связи.

— А ты не знаешь, да? — удивилась Маркиза. — Странно, я думала такие, как ты, должны быть в курсе своего предназначения.

— А я вот, видимо, нет, проронил Максим, садясь на бордюр. Кошка немедленно устроилась рядом.

— Бедненький… — протянула она. Однако именно сочувствующе, издеваться и не думала. Уж чего-чего, а у Маркизы прекрасно выходило выказывать эмоции. — Тебе чего же, не объяснил тот, с кем ты заговорил впервые?

«Фил? Дождешься от него, пожалуй, — подумал Максим. — Кошака, небось, развлекало, как я психовал».

— Значит, я объясню. Спасу тебя снова, — решила Маркиза и слизнула капельку мороженного, на мгновение прикрыв янтарные глаза.

— Пожалуйста, — вздохнул Максим.

— Только скажи сначала: ты верующий? Орать и потрясать руками, крича про дьявола и грехи, не станешь?

— Я образованный… ну, с незаконченным высшим... светский человек двадцать первого века и в поповскую белиберду не верю, — заверил он. — Точно существует чего-то за гранью нашего понимания, но это не повод забивать голову откровенной чушью и суевериями. Я так-и-так не буду убивать и воровать — поскольку считаю подобное злым поступком, а не потому, что после смерти кто-то там меня решит наказать.

— Агностик, значит, — прищурилась Маркиза. — Это хорошо. Агностики обычно не впадают в прострацию, когда им рассказывают о шаманизме.

— Я не верю в духов, я за всю жизнь ни одного еще не видел. Ну… тебя разве лишь.

— А я не дух, — заметила Маркиза. — Я — душа, родившаяся заново в кошачьем теле, поскольку умудрилась понять свое предназначение при человеческом воплощении, но так и не осуществила его.

— Ты про спасение? — уточнил Максим.

Кошка кивнула и принялась вылизывать длинную шерсть на груди.

Удивительно, насколько легко с ней оказалось говорить. И просто. И мысли о прогрессирующем психическом заболевании перестали пугать Максима. В конце концов, если уже сходишь с ума, научись получать от этого удовольствие.

— Твое предназначение: спасать?

— Да, — вздохнула Маркиза. — Мне всю человеческую жизнь хотелось спасать, но… вначале родители воспитывали меня маленькой принцессой. Знаешь, если я падала и разбивала коленку, ор стоял, словно под машину попала или череп себе раскроила. С пеленок внушали, будто крови нужно бояться. Почему? Да и не удобно девочке бояться крови. Это что ж, впадать в истерику каждый месяц? — Маркиза фыркнула. — Но кто ж теперь разберет, какие у матери были фанаберии на этот счет. Однако фобию мне воспитала — загляденье. Потому ни о каком поступлении в медицинский речи и быть не могло. Меня в консерваторию сунули на скрипке играть. Я и проиграла потом всю скучную жизнь, даже когда наконец обрела самостоятельность, не решилась измениться и… волонтером пойти, что ли. Аккурат, какая-то из ваших… вернее, наших-человечьих войн начиналась. Да хотя бы приютить бездомного котенка или щенка. Думаю, это зачлось бы за спасение.

— Учитывая, что ты сама стала кошкой, наверняка, — сказал Максим. — Но… выходит, тебя наказали? Закон кармы, все такое?

Маркиза фыркнула.

— Нет, разумеется. Вселенские механизмы совсем иначе работают. Круговорот душ на то и существует, чтобы сущностям помогать, а не наказывать неясно во имя чего. Наказаний ради наказаний не бывает. Бред это все про грехи, придуманный лишь для того, чтобы массами управлять было легче. Души же проходят реинкарнацию за реинкарнацией, получая новый опыт, совершенствуясь. Память прошлых жизней потому и притупляется или даже забывается полностью, дабы не мешать новым впечатлениям и опыту. Иначе была бы скука смертная, согласен?

— Вероятно, — Максим пожал плечами. — Но вот только… зачем? К чему путешествовать по этому кругу?

Маркиза присела на задних лапах, передние положив на его колено и потянулась к мороженому.

— У каждой личности свои предположения. Кто-то полагает, будто мы готовимся стать богами, либо равными тому богу, в которого верят, если им больше по вкусу вера в какого-то одного создателя. Я вот в принципе полагаю путь важнее цели.

Максим повернул руку так, чтобы слизывать было удобнее. Шершавый язык несколько раз прошелся по запястью и между указательным и средним пальцами, заставив поморщиться от щекотки.

— А как же с котовьим воплощением? — поинтересовался он. — Ты теперь, как в буддизме сказано, будешь перерождаться в животных, пока снова не станешь человеком?

Маркиза мурлыкнула:

— С чего ты решил, будто человек — венец творения с точки зрения мироздания?

— Действительно, — усмехнулся Максим. — Наш мир давно захватили котики.

— Кошки, к твоему сведению, видят, слышат и чувствуют значительно лучше людей; и пребывают в