Не имея контактов, которыми пользовался Курт, Лотта отважилась действовать самостоятельно. Она узнала, что после смерти Маренн фон Кобург все ее состояние перешло по завещанию некоей Натали Голицыной, бежавшей из Советского Союза на Запад в пятидесятые годы. Новая владелица Версальского дворца де Монморанси, замков Кобург в Вене и Баварии, клиники «Клеманс де ла Сент-Вьерж» в предместье Парижа и много, много чего еще приходилась почившей герцогине… практически никем. Даже если предположить, что ее громкая фамилия не выдумка, и она действительно, как говорили, принадлежала к знаменитой русской аристократической семье, вряд ли в передаче имущества по завещанию сыграло роль дальнее родство прошлых веков. В Европе достаточно семей, имевших куда более близкие узы с семьей австрийских монархов.

Лотта припоминала, что Курт однажды высказывался о том, что сын Маренн фон Кобург, который погиб, как он предполагал, вовсе не в лагере, а как солдат или даже офицер вермахта участвовал в войне и погиб в России, имел там связь с русской девушкой. Ее семью репрессировали большевики, и с приходом немецких войск она оказалась на оккупированной территории. Но каким образом та особа очутилась потом в Германии и во Франции — никаких подробностей Курт не знал, а если и знал, то Лотте он не говорил.

Вот через эту безвестную Натали Голицыну, ставшую благодаря полученному наследству одной из самых богатых дам Европы, Лотта Вайслог, вдова погибшего от пули снайпера журналиста, и решила испытать собственную судьбу — послать весточку бывшему штандартенфюреру Науйоксу и попросить его о встрече. Ведь если Натали Голицына действительно была как-то связана с сыном Маренн, погибшим офицером вермахта, то она вполне могла иметь ходы и к старому другу своей покровительницы. Наверняка после смерти Маренн он опекает ее наследницу. В качестве предлога Лотта собиралась сказать, что намерена написать книгу и хотела бы уточнить детали. Хотя предлоги, — она чувствовала наверняка, — излишни. Альфред Науйокс, надо полагать, досконально изучил подноготную Курта и сразу поймет, кто она такая и что ей нужно.

Не откладывая надолго, Лотта, пока не угасла решимость, написала Натали Голицыной в Версаль письмо с просьбой принять ее. Как ни странно, та согласилась. Выслушав же пожелание гостьи, пожала с удивлением плечами, но Лотта видела, что большие синие глаза русской аристократки смотрели на нее серьезно. Натали Голицына проводила Лотту, так ничего и не пообещав ей, но и не отказав, — скорее она молча согласилась.

Лотта терялась в догадках. Вероятно, она все же ошиблась и надо было искать иные пути. Но какие? Иных путей у нее не было. Но, как оказалось, интуиция не подвела — Лотта попала в точку, хотя пришлось проявить терпение.

Встречи с Альфредом Науйоксом Лотта ждала почти два года. Она уже потеряла всякую надежду и почти перестала думать о своем разговоре с Натали, полагая, что та давно уже забыла об их встрече и невысказанном обещании, либо просто не в состоянии выполнить его, так как штандартенфюрер мог просто отказаться от встречи. Поэтому когда однажды утром в ее офисе в Гамбурге раздался телефонный звонок, и незнакомый мужской голос произнес: «Фрау Вайслог, доброе утро. Наша общая знакомая передала мне, что Вы хотели бы увидеться со мной», — Лотта не сразу сообразила, кто бы это мог быть.

Однако, почувствовав ее замешательство, незнакомец пояснил:

— Я не мог отказать Натали, но, к сожалению, помочь ей выполнить ее обещание могу только сейчас, — и тут же предложил: — Давайте встретимся в Берлине, в эту субботу, около Рейхстага. Мне кажется, это будет красиво. Вам хватит недели, чтобы собраться? И пожалуйста, никаких магнитофонов, — предупредил вежливо, но холодно, — Я знаете ли, еще не готов официально общаться с прессой. И желательно без сопровождения полиции. Мы поговорим с Вами о любви. Договорились? — насмешливые нотки в голосе Альфреда Науйокса, а теперь Лотта не сомневалась, что это был именно он, помогли ей преодолеть смятение, в которое поверг ее долгожданный, но все же неожиданный звонок.

— Так мы договорились, — повторил бывший штандартенфюрер, — или нет?

— Да, да, конечно, — спохватилась Лотта. — Я буду там обязательно. Обязательно буду.

— Тогда до встречи. В полдень. Всего хорошего, — и он повесил трубку.

Лотта обессилено опустилась в кресло. В руках она все еще держала трубку телефонного аппарата, словно боясь поверить в то, что произошло, и ожидая услышать, что ее разыграли.

Однако настойчивые серии коротких гудков говорили о том, что все уже кончилось. Точнее, все только начинается… ОДЕССА откликнулась, сам штандартенфюрер Науйокс жив и, кажется, вполне здоров, и даже не потерял своего знаменитого чувства юмора. Она только что говорила с ним. И он назначил ей встречу. Значит, Натали Голицына все прекрасно поняла и довела до сведения бывшего эсэсовца визит Лотты в Версаль. Почему же они тянули так долго? Опять выжидали, что она предпримет дальше? И почему он все-таки согласился на встречу? Он же прекрасно понимает, что речь пойдет не о мемуарах. Да и зачем они ему, мемуары? Даже Отто Скорцени не устоял перед соблазном поведать о своем геройстве миру, а вот Альфред Науйокс, тот, похоже, совсем из другого теста.

Впрочем, зачем гадать? Всего неделя, каких-нибудь пять дней, один из которых уже почти прошел, — и все прояснится. Интересно, каким он стал, этот Альфред Науйокс, нордический красавец со спортивной фигурой, холеный ариец, олимпийский чемпион. Должно быть, он уже очень стар. Но, судя по голосу, чувствует себя бодро. Как сложилась его жизнь и чем он занимался все послевоенные годы? Был ли он сподвижником Скорцени по «черному интернационалу» или до поры до времени шел своим путем? Действительно ли он убил Гейдриха? Что думает он теперь о нацизме и о Германии? Видимо, этот вопрос ему небезразличен, раз он предлагает встретиться на ступенях Рейхстага. И главное, он, конечно, знает все про ту самую женщину, которая долгие годы была спутницей Скорцени — как близкий друг обер-диверсанта, он не мог не общаться с ней.

Только… стоп! Лотта поднялась с кресла и в волнении стиснула руки на груди. А вдруг… опять ловушка? Вполне вероятно, что Альфред Науйокс вот так же позвонил Курту, назначил встречу и… Да и сам ли он звонил? Почему она решила, что бывший штандартенфюрер звонил ей сам? Ведь он знает, что она никогда не слышала прежде его голос… Они заманивают ее в ловушку!

Отказаться! Надо отказаться. Не ехать. Не ехать…

Но не ехать — уже очень поздно. Она сделала шаг, и «ОДЕССА» ответила на него. Теперь если она не поедет, ход сделают они, и вряд ли у нее хватит сил противостоять им. В субботу в полдень в Берлине на ступенях Рейхстага Лотта Вайслог, как и договаривались, ждала бывшего штандартенфюрера СС Альфреда Науйокса.

Лотта прилетела из Гамбурга рано утром и, позавтракав в аэропорту, приехала на такси в центр города. В преддверии долгожданной встречи она бродила по центральным улицам Берлина, пытаясь увидеть в обновленных чертах отстроенного после войны города, каким он был, когда по его улицам маршировали штурмовики Рема, громыхали гусеницами танки Гудериана и, словно тени под покровом ночи, скользили черные «мерседесы» спецслужб. Того Берлина уже не увидит никто. Он остался в памяти переживших войну — в памяти штандартенфюрера Науйокса, конечно. Где-то там, в том объятом пламенем, исчезающем Берлине, под обломками дома, в котором она жила, погибла белокурая Ирма Кох, дочка изувеченного в Первую мировую войну офицера, девочка с улицы, ресторанная певичка, любимая женщина Альфреда Науйокса. Именно так прочла о ней Лотта в записных книжках своего мужа.