мы его отыскали, на город уже опустились сумерки. Темнота вовсе мне не помеха, сейчас для меня более важны запахи.

— Может, ты мне всё-таки объяснишь, что тебя так заинтересовало? — спрашивает Александр Павлович, вслед за мной покидая салон автомобиля.

— Погоди, — отвечаю я, втягивая воздух ноздрями.

Да, недавно здесь пролилась вторая положительная кровь. За ней чувствуется запах жухлой листвы, прелой земли, разлитой когда-то солярки, где-то неподалёку жарят шашлык… Стоп! Ушла не в ту сторону.

— Для стаи собак, слишком мало запаха псины, — вслух заключаю я.

Замечаю чуть восторженный взгляд Александра Павловича, открывшего во мне ещё одну необычную для него способность.

— И что это значит?

— В моём городе завёлся вампир.

— А при чём тут собаки?

— Это не собаки. Это его фамильяры, что призваны скрыть следы его жизнедеятельности.

— Ты же говорила, что вам не требуется добывать кровь столь примитивно.

— Встречаются дикие особи. По тем или иным причинам, изгнанные из семьи. Или по собственным убеждениям возомнившие себя хищниками. Таких не удовлетворит кровь, полученная по какому-либо договору. Они хотят ощутить страх и ужас своей жертвы.

— Значит, ты у меня добрый вампир? — улыбается он, ласково заправляя выбившуюся прядь волос мне за ухо.

— Не знаю, я старая.

Говорю вполне серьёзно и искренне, а он хохочет. Чудной человек.

Не желая сдаваться и уходить без зацепки, я до глубокой ночи бродила по пустырю, по округе, по коридорам заброшенной фабрики и ничего не находила. Погода стремительно портилась. Ветер, как голодный зверь, рычал всё громче, безжалостно сметая все запахи в одну кучу. В стороне над морем то тут, то там без конца вспыхивали молнии, окатывая нас запоздалыми раскатами грома. Александр Павлович спотыкался, и без конца чертыхался, ничего не видя в кромешной темноте, безлунной ночи, но упорно шёл за мной. Кажется, он считал, что мне требуется защита. Забавный, правда? Он облегчённо выдохнул, когда небеса, наконец, прорвало, и на нас хлынул холодный дождь. Я сжалилась:

— Это бесполезно, пошли к машине.

Оказавшись дома, Александр Павлович быстро принял душ и завалился на кровать, где практически сразу же уснул, мирно посапывая. А я уселась за комп в поисках нужной информации.

К сожалению, выяснить тоже ничего не удалось. Три нападения, периодичностью раз в месяц. Это говорит о выдержке и силе, а значит, пришлый не какой-то низший вампир. Я пью кровь раз в неделю и то потому, что могу себе это позволить. К тому же нахожусь на краю смерти, и я понятия не имею, когда выпадут клыки и мой банкет закончится. Несмотря на то, что я прожила длинную жизнь, сказать честно, мне хочется жить ещё. Вот такой парадокс.

На самом деле можно было бы оставить выходки неизвестного без внимания, но территориальный инстинкт кипел от негодования, истошно вопя: «Моё! Всё моё!».

За окном было пасмурно поэтому, случайно глянув на время, я с удивлением отметила, что время приближается к полудню. Стоило заскочить домой, а то мои человеческие «родители» поднимут панику, а мне совершенно не хочется тратить силы на успокоение их и всей полицейской рати, разыскивающих их «дочь». Я уже собиралась уходить, но решила вернуться, и ещё раз припасть к доверчиво открытой шее. Александр Павлович вздрогнул от неожиданности, а я, чуть оторвавшись, шепнула:

— Я немного.

Как ни крути, а живая кровь делает нас сильнее.

— Давай я тебя подвезу, — предложил он, когда с перекусом было покончено.

— Не стоит, — отмахнулась я. — Я пройдусь, мне надо подумать.

Глава 8. Мой кот

Вампир, загулявший на мою территории, не так уж и прост. То, что я не нашла ни одного следа, ни учуяла его может говорить лишишь о двух факторах: первое, он намерено скрывает своё присутствие, а второе, он очень даже не слаб. И я понятия не имею, как его отыскать.

Море сегодня было не спокойным, грязным и мутным. После шторма всё побережье затянуло водорослями, распространяющими смрадный аромат йода. Стоило сунуть ключ в замочную скважину, как дверь тут же распахнулась, едва не ударив мне в лоб, а меня плотно окутал запах свежей выпечки и ванили.

На пороге возникла взволнованная женщина средних лет и приятной наружности:

— Софи, где ты была?! — её мягкий голос дрожит.

Хех! Она уже практически на грани, почти соскочила.

— Привет, мам. Я как раз вернулась от подруги, — говоря это я подсвечиваю глаза внутренним светом, и она расслабляется, как наркоман, а в нашем случае гипнотик, получивший очередную дозу.

— Ох, прости. Вылетело из головы, — тушуется она и скованно смеется. — Это же надо! Завтракать будешь?

— Нет, но не против побаловаться плюшками. Ты же их испекла?

— Да! Пойду заварю чай с чабрецом, — соглашается она, удаляясь на кухню.

— А где отец? — кричу я вдогонку.

— У него очередная важная встреча на работе.

Я вовсе не хочу есть, но не желаю лишать её той толики обманчивого счастья, получаемого ею в обеспечении моего комфортного существования среди людей. Интересно, я бы чувствовала нечто подобное, имея своё дитя?

Не понимаю, почему тема детей и связанные с ними мысли частенько крутятся в моей голове, даже, когда это совсем неуместно. На полпути в кухню квартиру разрывает звонок стационарного телефона. Меня даже удивляет, что на него ещё кто-то звонит. Обычно им пользуются лишь для того, чтобы найти сотовый.

— Софи, сними трубку.

— Ага! — я меняю курс своего движения. — Алло?

— Софи? — раздаётся в трубке до боли знакомый голос.

— Мама?

— Что? — из-за поворота появляется моя человеческая «мать».

— Забудь! — велю я ей, подсвечивая слова внутренним приказом. — Жди меня на кухне.

— Софи? — из трубки снова доносится голос.

— Да, это я. Не ожидала твоего звонка.

— Как ты?

— Клыки ещё на месте, — отвечаю я и почему-то начинаю улыбаться.

— Я рада.

Понимаю, это может вызвать диссонанс, учитывая, как часто я говорю, насколько стара, но вспомните, что я рассказывала вам о земной карусели и её значимости в нашей жизни. И среди людей бывает такое, что родители хоронят своих детей.

— Я тоже.

— Не хочешь вернуться домой?

— Нет. Не хочу, чтобы вы меня жалели.

Она молчит томительно долго прежде, чем спросить:

— У тебя всё хорошо?

И на этой фразе в мою душу закрадывается сомнение. Нет, мы не чудовища и не монстры, но всё же не настолько чувствительны и сентиментальны, как люди.

— Что случилось? Почему ты звонишь?

— Ты не подумай, я правда рада, что с тобой всё в порядке…

— Мама! — я прерываю её окриком. — Мы же договорились, я дам знать, когда…сама знаешь, что. Говори, зачем звонишь?

Она