― Эй, уснул ты, что ли? Быстро читай своё дурацкое заклинание, мне же оно помогло, ― я удивился паническим ноткам в собственном голосе, но тихий обречённый шёпот Леама напугал бесстрашного Ворона ещё сильнее:

― Это так не работает. Себе я помочь не в состоянии, зубы у этой мерзости ядовитые… Держись, Терри, уже завтра можешь остаться один, впрочем, по-моему, кое-кто именно об этом и мечтал, верно? ― он попытался улыбнуться, и захотелось как следует стукнуть этого «заучку» по глупой голове, но неожиданно Лис, смущаясь, протянул:

― Послушай, не мог бы ты поискать мои очки, они куда-то упали, и, пожалуйста, поосторожней, не наступи на них…

Я вспыхнул:

― Очки? Это всё, что тебя волнует? Зачем магу-Избранному очки? Что ты за тип, не пойму.

Он пожал плечами и сморщился, видно, движение причиняло ему боль:

― Это проклятие нашего рода ― все мужчины плохо видят с детства и к сорока годам слепнут. Магия тут не поможет. За уникальные очки отец заплатил целое состояние, они дадут мне возможность сохранить зрение до старости, хотя, теперь это уже не важно ― если не получу противоядия…

Я откашлялся, чтобы скрыть дрожь в голосе:

― Сколько у нас времени? ― и сам чуть не охнул: неужели губы произнесли это вслух ― у нас? Какого демона, кто он мне…

― Максимум сутки…

― Успеем, выйдем с рассветом, а пока ― чем можно замедлить…

Лис понял меня с полуслова:

― Огонь.

Боже, как он кричал, когда я, прикусив губу, ткнул горящей палкой в рану и прижимал его голову к своему плечу, повторяя:

― Терпи, Лисёнок, сейчас-сейчас, ещё немного и станет легче, ― успокоившись, лишь когда его отпустило, и он сквозь слёзы начал ругаться, обзывая меня дубиной и косоруким бандитом. Позже мы вместе от души посмеялись, потому что пришлось научить его по-настоящему крепким словцам, о которых этот неженка и понятия не имел…

А с первым светом отправились в путь. Это оказалось совсем непросто ― не хочется даже вспоминать, ведь сначала мне пришлось нести только наши дорожные сумки. Но потом, когда после нескольких обмороков силы окончательно его покинули, и самого Леама ― то закинув его руку себе на шею, то на спине. Я пыхтел, но тащил своего бывшего врага, постоянно ругаясь на укусивших его мелких бестий, на него, не сумевшего от них уклониться, и на себя-дурака, ввязавшегося во всё это…

Когда в конце дня сёстры милосердия приняли мою ношу, забрав Лиса в лазарет, я ещё долго стоял на трясущихся ногах, прислонившись к дереву, не в состоянии даже вытереть пот с мокрого лица и мечтая лишь о большой кружке, а лучше ― бочке холодной воды. И тут на выручку пришёл живой и невредимый Тимс, набросившийся на «пропавшего без вести хозяина» словно огромный хнычущий медведь. Не слушая его восторженных воплей, ваш покорный слуга, кажется, заснул уже по дороге в лагерь капитана Шверга.

На следующий день я сидел у постели очнувшегося Леама, неловко протягивая ему свежую сдобу, купленную для меня Тимсом в единственной пекарне этого маленького городка. Бледный как мел, но уже улыбавшийся Лис не менее смущённо мял в руках ароматную булку и благодарил за своё спасение:

― Даже не знаю, что бы я без тебя делал, Терри… Теперь всё хорошо, жаль только, очки пропали…

Я хмыкнул, нахально отломив большой кусок подаренной сдобы и засовывая его себе в рот:

― Насколько плохо ты сейчас видишь?

Он последовал моему примеру, немного отщипнув от булки и сосредоточенно жуя:

― Всё ещё вижу твою противную ухмыляющуюся физиономию, хотя и не очень чётко.

Я засмеялся, чуть не поперхнувшись хлебом, и, достав из кошеля на поясе маленькие круглые окуляры, торжественно водрузил их на нос обрадованного… пока ещё не друга, но уже и не врага:

― Носи свои драгоценные очки, Лис, и поправляйся… Отряд сегодня уходит, но нам обязательно надо встретиться ― я ещё с тобой не разобрался, похоже, кое у кого слишком много тайн…

Он крепко пожал мне руку, и, смутившись, я осторожно ткнул кулаком в его плечо, поспешно выбежав из лазарета, зная, что Леам провожает меня взглядом больших смеющихся глаз. Кстати, что же с ними не так? Я до сих пор не смог забыть, как они почернели, доведя меня до трясучки, пока он читал своё странное исцеляющее заклинание:

― Кто же ты такой на самом деле, Леам из Дома Великих равнин? Может, всё-таки стоит сообщить о твоих странностях куда следует, или повременить с этим? ― усмехнувшись, подошёл к скучавшей невдалеке девчонке-торговке с большой корзиной. Похоже, день у неё сегодня не задался, у меня же, напротив, было отличное настроение:

― Что там у тебя, малышка?

Она взмахнула ресницами над круглыми, вмиг повеселевшими глазами, и выпалила:

― Фигурки-амулеты, сделанные нашей знаменитой на всю округу мастерицей. Они приносят удачу и оберегают от зла. Возьмите, добрый господин, всего две медные монеты… Вот тут есть лошадь ― для силы, куница ― для ловкости, ворон ― для острого ума и хорошего зрения… Есть ещё…

Но я её остановил, бросив в корзину горсть мелочи:

― Достаточно, возьму это, ― выбрал из кучи нелепую деревянную фигурку чёрной птицы, больше напоминавшую отощавшую курицу, ― ворон, говоришь… Вот что, беги сейчас в лазарет, разыщи там…

И со смехом смотрел, как сверкают пятки девчонки, представляя лицо Леама, когда он получит мой подарок.

― Кто знает, когда мы вновь увидимся… и увидимся ли, ― я разжал пальцы, оставив на ладони маленькую золотистую лису с нарисованными чёрными глазами, ― но очень хочу верить в нашу новую встречу. Не подведи меня, Лисёнок…

Глава 2. Золотая сеть

Новая встреча двух школьных врагов Терри Ворона и Леама Лиса произошла при очень необычных обстоятельствах…

Я долго смотрел на его усталое осунувшееся лицо, прежде чем решиться прикоснуться к спутанным золотистым волосам. Осторожно, чтобы не потревожить беспокойный сон измученного пытками Леама, отвёл со взмокшего лба непослушную светлую прядь и провёл пальцами по совсем ещё недавно безупречной коже щёк, теперь щедро «украшенной» синяками и цепью глубоких, уже начинавших гноиться порезов.

Мы были в палатке одни, и можно было не беспокоиться о том, что кто-то заподозрит в этом поступке нечто недостойное высокородного Избранного. На самом деле, мне всегда было плевать на мнение о себе малознакомых людей, пусть злословят