Время, когда Наполеон утром вставал с постели, было неопределенным и во многом зависело от того, как он провел ночь. У него был плохой сон, и часто он вставал с постели в три или четыре часа утра. В этом случае он читал или писал до шести или семи часов утра, а потом, если погода была хорошей, садился на лошадь и отправлялся на прогулку в сопровождении кого-либо из своих генералов или вновь ложился спать на пару часов. Когда он ложился спать, он не мог заснуть до тех пор, пока ему не обеспечивали полнейшую темноту в его спальне. Для этого прикрывалась любая щель, через которую мог проникнуть луч света. Хотя я иногда видел, как он падал на диван и засыпал на несколько минут при полном дневном свете. Когда он заболевал, то Маршан изредка читал ему до тех пор, пока он не засыпал.

Когда он завтракал в собственной комнате, то обычно ему подавали завтрак на небольшом круглом столе между девятью и десятью часами утра; если же он завтракал вместе со своей свитой, то это было в одиннадцать часов утра; и в том и в другом случае это был лёгкий завтрак. После завтрака он обычно в течение нескольких часов диктовал кому-либо из своей свиты, а в два или в три часа дня он принимал посетителей, которых направляли к нему с визитом в соответствии с предварительной договорённостью. Между четырьмя и пятью часами, когда позволяла погода, он совершал прогулку верхом или в карете в течение часа или двух, сопровождаемый всей свитой; затем возвращался домой, диктовал или читал до восьми вечера, а иногда играл партию в шахматы. В восемь часов вечера объявлялся обед, который редко продолжался более двадцати-тридцати минут. Он ел с аппетитом и быстро, не проявляя пристрастия к острой и жирной пище. Одним из его любимых блюд была жареная баранья нога, с которой, как мне иногда приходилось видеть, он срезал поджаренную кожицу; он также был неравнодушен к бараньим отбивным. За обедом он редко выпивал более пинты бордо, обычно сильно разбавленного водой. После обеда, когда слуги удалялись и не было гостей, он иногда играл в шахматы или в вист, но чаще посылал за томом Корнеля или другого высокочтимого автора и читал вслух около часа или беседовал с дамами и другими членами свиты. Обычно он удалялся в спальную комнату в десять или одиннадцать часов вечера и сразу же ложился спать. Когда он завтракал или обедал в собственных апартаментах, то иногда посылал за кем-либо из своей свиты для беседы во время еды. Он никогда не ел более двух раз в день, и я никогда не видел, чтобы он пил более одной очень маленькой чашки кофе после еды. Те люди, которые служили у него последние пятнадцать лет, сообщили мне, что он никогда не превышал эту норму кофе с тех пор, когда они впервые узнали его.

14 апреля из Англии прибыл фрегат «Фаэтон» под командованием капитана Стэнфелла. На борту фрегата находились генерал-лейтенант сэр Хадсон Лоу, его супруга, сэр Томас Рид, заместитель сэра Хадсона Лоу, генеральный адъютант, майор Горрекер, адъютант сэра Хадсона Лоу, подполковник Листер, инспектор полиции, майор Эммет, офицер инженерных войск, г-н Бакстер, заместитель инспектора госпиталей, лейтенант Уортам, офицер инженерных войск, лейтенант Джэксон, штабист, а также другие офицеры. На следующий день сэр Хадсон Лоу высадился на берег и официально вступил в должность губернатора острова Святая Елена с соответствующими данному событию протокольными церемониями. Затем в Лонгвуд было направлено уведомление о том, что новый губернатор нанесёт Наполеону визит в девять часов утра. В соответствии с этим немного раньше указанного часа сэр Хадсон Лоу прибыл в Лонгвуд. Сопровождаемый сэром Джорджем Кокбэрном и многочисленным персоналом губернаторского штаба, он приехал в самый разгар проливного дождя, да ещё и при штормовом ветре. Поскольку назначенный час визита был явно неуместным, учитывая то обстоятельство, что в такой ранний час Наполеон никого не принимал, то приехавшему губернатору сообщили, что Наполеон испытывает недомогание и принять в это утро никого не сможет. Подобный оборот событий, по-видимому, привёл в замешательство сэра Хадсона Лоу, который, прошагав несколько минут под окнами гостиной дома, потребовал, чтобы ему сообщили, в какое время следующего дня его смогли бы принять; встреча с Наполеоном была назначена на 2 часа дня.

Именно к этому времени губернатор и прибыл на следующий день в Лонгвуд, сопровождаемый, как и накануне, адмиралом, а также персоналом губернаторского штаба. Сначала их провели в столовую. Позади неё находилась гостиная, в которой их должны были принять. Сэр Джордж Кокбэрн предложил сэру Хадсону Лоу, чтобы он представил последнего Наполеону, что явилось бы, по его мнению, наиболее официальным и правильным способом передачи полномочий по надзору над пленником; для этого, как предложил сэр Джордж, он и сэр Хадсон Лоу должны войти в гостиную вместе. Сэр Хадсон Лоу согласился с этим предложением. У двери в гостиную стоял Новерраз, один из французских слуг. Ему вменялось в обязанность объявлять имена лиц, приглашаемых в гостиную. Прибывшая группа англичан во главе с губернатором стояла в комнате перед гостиной в ожидании. Наконец дверь гостиной открылась и прозвучало имя губернатора. Как только было произнесено слово «губернатор», сэр Хадсон Лоу ринулся к двери и вошел в гостиную настолько быстро, что сэр Джордж Кокбэрн не успел оценить создавшуюся ситуацию. Дверь за губернатором закрылась, и когда адмирал представился французскому слуге, чтобы прошествовать вслед за губернатором, то Новерраз, не слышавший имени адмирала для приглашения, заявил ему, что тот не может войти в гостиную. Сэр Хадсон Лоу оставался с Наполеоном примерно минут пятнадцать. Беседа между ними велась в основном на итальянском языке. Затем состоялось представление Наполеону офицеров губернаторского штаба. Адмирал вновь обращаться с просьбой быть принятым Наполеоном не стал.

18 апреля я принёс Наполеону несколько газет. Наполеон, задав мне пару вопросов о заседании парламента, поинтересовался, кто же это одолжил мне газеты. Я ответил, что это адмирал одолжил их мне. На это Наполеон сказал: «Я думаю, что с ним довольно дурно обошлись в тот день, когда он приехал ко мне вместе с новым губернатором. Что он говорит по этому поводу?» Я ответил: «Адмирал расценил это как оскорбление, нанесённое ему лично, и, конечно, чувствует себя сильно обиженным. Однако генерал Монтолон предоставил объяснения всему случившемуся». Наполеон сказал: «Мне не доставляет никакого удовольствия видеть его, да и он сам не выражал подобного желания». Я объяснил: «Он хотел официально представить нового губернатора и думал, что, поскольку ему предстояло выступать именно в этом качестве, необходимости в предварительном извещении о встрече с вами не требуется». Наполеон ответил: «Он должен был информировать меня через Бертрана, что хочет видеть меня; но, — продолжал он, — он хотел поссорить меня с новым губернатором и с этой целью уговорил его появиться здесь в девять часов утра, хотя хорошо знает, что я никого не принимал и не буду принимать в этот час. Очень жаль, что человек, действительно наделённый талантами, ибо я считаю его очень хорошим офицером той службы, которую он представляет, вынужден был обращаться со мной именно так, как он обращался. Это говорит о величайшем недостатке великодушия, когда оскорбляют несчастного; потому что оскорбление тех, кто находится в вашей власти и соответственно не в состоянии сопротивляться, является определённым признаком подлого ума».