Он снял последние тряпки с ее ступней и выпрямился.

– Держите ноги в воде столько, сколько сможете. Потом согреетесь у огня. Соленая вода лечит. – Он посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом. – Я скоро вернусь. Оставайтесь здесь. – И Ник побрел обратно к берегу, а Фейт осталась сидеть на камне, словно мокрая и растрепанная русалка.

Рассеял он ночную тьму[3]

Джон Мильтон. Потерянный рай

– Лучше? – Николас Блэклок подошел к камню, на котором сидела Фейт.

– Да, спасибо. Вы были правы. Морская вода и вправду помогает.

– Вы, должно быть, уже замерзли. Я разжег огонь. – Он взял ее на руки и побрел к берегу. Фейт прильнула к нему, не зная, что сказать. До сегодняшнего дня ее никогда не носил на руках мужчина. Это было очень приято.

Когда они приблизились к костру, Фейт ощутила восхитительный аромат. Рагу. Нос уловил запах, желудок громко заурчал. Она смущенно взглянула на мистера Блэклока.

– Мои друзья скоро вернутся.

– Ваши друзья?

– Вам не стоило беспокоиться, – сказал он, угадав ее мысли. – Всего лишь Стивенс и Мак, грум и бывший сержант. – Он осторожно усадил ее на одеяло. – Вы пообедаете с нами, разумеется.

– О, но...

И снова этот взгляд.

– Вы пообедаете с нами, – повторил он не терпящим возражений тоном.

Фейт была так голодна, что у нее не хватило духу даже на то, чтобы отказываться ради приличия.

– Спасибо. С удовольствием.

– Хорошо. А теперь давайте посмотрим на вашу лодыжку. – Безо всяких церемоний он поднял ее юбку.

На этот раз Фейт уже не испытывала такой неловкости, но все же было как-то странно ощущать, что се ноги голые, а ею темная растрепанная голова склонилась так низко над ее телом, что чуть ли не касается груди.

– Хорошо. Холодная морская вода сделала свое дело. Опухоль немного спала. Теперь чуть-чуть мази... – Он бесстрастно взглянул на Фейт. – Лошадиная мазь, но она и людям хорошо помогает. – Он сунул пальцы в банку с мазью, стоящую неподалеку, и очень осторожно размазан мазь по лодыжке. Мазь была холодной, с резким запахом, от которого у Фейт выступили слезы, но когда Ник легкими движениями стал втирать мазь, Фейт словно зачарованная наблюдала за его руками.

Они были большими и мозолистыми и на первый взгляд казались неуклюжими, но самая ласковая из ее сестер не могла бы обращаться с ногами Фейт нежнее. Руки Феликса были длинными и изящными, но тоже сильными и мозолистыми от игры на скрипке, вот только никогда они не обращались с Фейт так нежно и заботливо.

Нет смысла оплакивать прошлое. Ей некого винить, кроме себя самой. Какую ужасную ошибку она совершила! И все из-за сна. Сон... даже теперь он отдавал горечью во рту.

Когда-то давно, когда Фейт с сестрами еще жили под опекой своего жестокого деда, им, сестрам-близняшкам, в одно и то же время приснился очень яркий сон. Они проснулись и поняли, что покойная мама прислала им напоминание: все будет хорошо. Перед смертью мама обещала всем своим дочерям, что они найдут и любовь, и смех, и солнце, и счастье.

Хоуп приснился мужчина, который танцевал. Фейт увидела мужчину, играющего на скрипке.

А потом они вырвались из-под дедовой опеки и приехали в Лондон. И Хоуп нашла своею мужчину из сна, своего дорогого Себастьяна, и вышла за него замуж около трех месяцев назад. А Фейт услышала, как Феликс играет, и поняла – поверила – с первых восхитительных нот, что он – ее мужчина из сна. Но сон обратился кошмаром...

В желудке снова заурчало, и это вернуло ее к настоящему. На этот раз Ник наверняка услышал. Его голова была всего в нескольких дюймах от ее живота. Но он не подал виду.

Она принюхалась к аромату, идущему от котелка.

– М-м... я думаю, что рагу вот-вот может подгореть. Может, вам стоит снять котелок?

Он закончил бинтовать ее лодыжку и посмотрел на свои испачканные в мази руки.

– Может, вы снимете, а я пока помою руки? Заодно проверьте, как ваша лодыжка, помогает ли повязка.

Фейт встала и сняла с костра котелок. Горячий ароматный пар окутал ее, и она едва не лишилась чувств от бесподобного запаха. Когда же она в последний раз нормально ела? Пожалуй, несколько дней назад. Вчера на ужин был маленький кусочек сыра и сухого хлеба.

Ник вернулся, вытирая руки о бедра.

– Подгорело?

– Нет, но уже собиралось.

– Мы поговорим после обеда.

Фейт сглотнула.

– Поговорим?

– Да, о том, как вы очутились в таком положении и как вернуть вас домой.

«Вернуть вас домой»? Фейт почувствовала, что лицо ее сморщилось, а колени подогнулись. Она с размаху плюхнулась на одеяло.

Последовало короткое молчание, затем он тихо сказал:

– Выпейте еще глоток. – И подал ей фляжку. Она ничего не сказала – не могла.

Он взял гитару и начал тихо наигрывать. Руки двигались уверенно. Он играл не глядя, немигающими глазами уставившись в огонь.

Фейт напряглась, затем заставила себя расслабиться. Музыка больше не имеет над ней власти. Это больше не голос любви. Это просто музыка. Красивые звуки, как ритм плещущихся волн или шелест ветра в высокой траве.

Она позволила музыке, шороху волн и шелесту ветерка окутать ее, исцелить ее израненную душу.

– Если рагу подгорело из-за твоей болтовни с той бабенкой, Стивенс...

Фейт резко выпрямилась, когда двое мужчин вошли в круг света, образованного огнем костра. Один был маленьким и морщинистым. Лет пятидесяти. Второй – молодой, как ей показалось, лет тридцати, хотя из-за рыжей бороды, закрывающей пол-лица, трудно было сказать наверняка. И еще он был огромным. Фейт заморгала. А она-то считала, что мистер Блэклок высокий!

Маленький с любопытством посмотрел на Фейт и быстро бросил:

– Добрый вечер, мисс.

Потом кинулся к котелку, понюхал рагу, быстро помешал и, ухмыляясь, поднял глаза. Лицо сто было покрыто шрамами, и улыбка получилась кривобокой, но глаза блестели весело, и Фейт сразу же прониклась к нему симпатией.

– Спасибо, мисс, что спасли мое рагу.

Фейт удивилась:

– А откуда вы знаете, что это я?

Он фыркнул.

– Мистер Николас? Чтобы он вспомнил, что надо помешать рагу?

– Я попросил ее снять котелок с огня, – отозвался мистер Блэклок с легким негодованием. – Мисс Меррит, позвольте представить. Этот Фома неверующий – Уилфред Стивенс, а бородатый великан – мистер Дуглас Мактавиш, больше известный как Мак.