— Кого нету?

— Вики, ты меня слышишь? Сейчас без четверти четыре, жених от Марамбель должен был встретить меня в три. Его нет. Я ухожу. Позвони Марамбель и скажи ей об этом.

— Почему я должен звонить?

— О Боже! Вики! Это была твоя идея насчет брачного агентства, ты ей и звони! Я не могу больше торчать в аэропорту! У меня жутко тяжелый чемодан, а еще нужно брать такси, в городе сплошные пробки…

— Не тарахти! Почему такси? Где твой «пежо»?

— В кафе на трассе, сорок километров от Парижа!

— Почему?

— Вики, я из автомата!

— Ну и?

— Долго рассказывать. Сел аккумулятор.

— Чего долгого? Ну аккумулятор, так и скажи. В чемодане-то что?

— Как это что? Картина! Картина для уоллеровской наследницы. Я же специально ездила в Жолимон за ней!

— А… ну забыл, извини. А вообще как?

— Ты издеваешься?

— А почему ты не ночевала дома? Ты кого-то нашла? Можно поздравить?

— Ты в своем уме?!

— Ну а что? Может, ты американского жениха потому и не хочешь ждать?

— Да из-за твоей дурацкой затеи со свахой я могу потерять работу!

— А может, у человека проблемы какие с таможней или…

— Вики! Мне не нужен никакой жених! Американский тем более! Ты ей так и скажи! Ой, все, пока, Вики, к моему чемодану подошел какой-то мужчина!

— Где ты его оставила?

— У табло. Все, все, Вики! Ты, главное, Марамбель позвони! — Я торопливо выскочила из будки. — Эй! Мсье! Это мой чемодан! Мсье! — И почти побежала к расписанию.

Мужчина обернулся. Увидел меня.

— Эле? — Его лицо начало расцветать улыбкой. — Эле! — Он распахнул объятия и направился ко мне.

Я застыла на месте.

— Она безнадежна, — со вздохом констатировал он.

— Твоя сестра звонила из аэропорта? — Софи полулежала на диване, придерживая огромный живот. — Что-то произошло?

— Ну да, американец задерживается на сорок минут против назначенного времени. Ну и что? Это же аэропорт! Может, с багажом проблемы, может, еще что! — Яростно жестикулируя, Виктор заметался по гостиной. — Человек перелетел Атлантику ради нее, а наша принцесса на горошине, видите ли, ждать дольше не может! Она потеряет работу!

— Ты меня просто удивляешь, Виктор. Можно подумать, этот клиент мадам Марамбель — твой лучший друг, раз уж ты так рвешься выдать за него родную, причем единственную, сестру. Ты же его в глаза не видел, даже не знаешь его имени.

— Ну и что?

— Как это «ну и что»? У Элен серьезная работа. Ведение наследства — это очень ответственно, ее по головке не погладят, если она опоздает на деловую встречу.

— Ответственная? Это ты называешь «ответственная»? Одна восьмидесятилетняя американка завещала французский замок другой — причем девяностолетней! — соотечественнице? Французский, подчеркиваю, замок — американке!

— Вот теперь я скажу: ну и что? Это ее замок, она вправе завещать его кому угодно.

— Но ведь не еще более древней маразматичке, которая сыграла в ящик через неделю!

— Если бы речь шла о твоей бабушке, тебе вряд ли бы понравилось, если кто-то стал бы отзываться о ней в таком тоне!

— Моя бабушка, будь у нее недвижимость, никогда бы не выдумала такой дичи: родной внук получит замок, если найдет какую-то особу и отдаст ей всего одну картину, а не разыщет — так через год замок — с молотка!

Софи пожала плечами.

— Или эта особа получит замок в придачу к картине в случае смерти внука до ее обнаружения. А? Каково? Бред! Полный бред! Уж на что у меня широкие взгляды, но…

— Ты со своими широкими взглядами смотри не брякни при моем отце, что Элен делится с нами профессиональными тайнами. Я и так едва уговорила его побеседовать с Элен. Она единственная женщина в его конторе!

— Зато какая! Вылитая прабабушка! — Виктор показал на картину над диваном, на котором полулежала Софи.

Софи повернула голову и улыбнулась пышнотелой блондинистой прабабушке, которая в массивной золоченой раме элегически томно распивала чай в компании нескольких сытых котов, самовара и абсолютно круглой канарейки.

— Пожалуй, наша Элен все-таки раза в три потоньше. Будь она такой, отец не дал бы ей даже «периферийной» работы. Я вообще была потрясена, когда он признался, что под белокурыми кудрями сахарной булочки он вовсе не ожидал обнаружить мозги да еще два европейских языка в качестве подарка от фирмы.

— Так прямо и сказал? Сахарная булочка?

Софи закивала, собираясь сообщить что-то еще, но вдруг болезненно сморщилась и охнула со стоном.

— Слушай, Софи, поехали в клинику. — Виктор подлетел к ней. — Я больше не могу смотреть на это!

Софи вздохнула несколько раз, покачала головой.

— Нет. Не торопись. Успеем. Все уже прошло.

— Ну, Софи. — Виктор поднял ее руку, поцеловал и потерся щекой. — Это ведь уже в который раз. Поедем, моя мамочка.

— Тебе лишь бы избавиться от меня. Может, мне страшно.

— А мне — нет?

— Глупый. — Софи погладила мужа по щеке. — Нашему малышу не нужен трусливый папашка.

— Я не трусливый, но…

— Ты похож на виноватого кролика. Нет, у кроликов не бывает таких выдающихся носов. — Софи дотронулась пальцем до мужниного органа дыхания и почесала самый кончик.

— Ну-у-у, щекотно. — Виктор кокетливо повел бровью.

— Принеси мне яблоко из холодильника. Пожалуйста. — Софи медленно опустила ноги с дивана. — Я съем по дороге.

— Эле! Эле! — Продолжая улыбаться, мужчина шел ко мне.

А я не могла сдвинуться с места. Так не бывает! Чтобы от чьей-то улыбки раздвигались стены и солнечный свет наполнял бы тебя легкостью и радостью, как в детском сне, когда весело летишь над цветущей голубой землей… Боже, как же я жила раньше без этой улыбки?

Он уже стоял рядом и обнимал меня, запросто хлопая по спине, как давнюю подружку, и, то отступая на шаг и разглядывая меня, как художник свое творение, то снова обнимая и хлопая по спине, улыбался и говорил, говорил! Видимо, ему казалось, что говорил он по-французски. Я поняла только, что некто «засел пробкой» и «моя не ждать милый такую малышка»…

По отношению к моей персоне слово «малышка» явно не годилось никак, и это обстоятельство несколько вернуло меня к действительности. Я мысленно усмехнулась, но поймала себя на том, что ни амикошонские манеры американца, ни его условный французский не смущают меня, напротив, мне и самой крайне хочется обнять «жениха», и не только обнять, но и поцеловать, причем в его улыбающиеся губы! Тем не менее я вежливо поздоровалась: