Ему нужно было услышать ответ, который он уже знал. Она не спешила ответить.

– Во-первых, кто ты?

– Меня зовут Кит Проктор.

– Почему ты задаешь мне эти вопросы?

– Это часть моей работы.

– Какой такой работы?

– Я журналист. – Как и следовало ожидать, она тотчас ощетинилась. Вызывающая поза лишь подчеркивала ее красноречивое молчание. – Твои родители летели самолетом «Северо-Восточных авиалиний», который разбился над Атлантикой два года назад. А с ними – твои сестра и младший брат.

Проктор видел, как она мысленно прокручивает слова ответа, прежде чем выбрать нужные.

– Мне нечего тебе рассказать. Оставь меня в покое. Забудь об этом.

– Поверь мне, я хотел бы забыть… Но не могу.

– Это почему же?

– Потому что это не был несчастный случай.

Приманка брошена. Его собеседница на мгновение задумалась, затем сказала:

– Я не верю тебе.

– Я и не ожидаю, что ты мне поверишь. Пока что нет. Ты еще не дала мне шанса.

Она покачала головой, но Проктор не желал уступать.

– Я не отказался бы от чашки кофе, мисс Патрик. Вам тоже купить? Я заплачу за ваше время.

– Мне платят за мое тело, а не за мое время.

– Они платят за то и за другое. Ну, давай. Всего одна чашка кофе.

* * *

Бар «Бруно» на углу Уордур-стрит и Питер-стрит был наполовину пуст. В течение дня здесь предлагали горячий завтрак. Возле входа стоял большой автомат с кока-колой. За длинным стеклянным прилавком на тарелках лежала разнообразная начинка для сэндвичей. Столешницы смотрелись как дерево, но на самом деле были пластиком. Банкетки обтянуты блестящим зеленым кожзаменителем.

Они заказали кофе и сели в задней части бара, где было меньше людей. Стефани освободилась от кожаной куртки и бросила ее на соседний стул. Взгляд Проктора тотчас же привлекли ее запястья. На обоих были огромные синяки. Казалось, будто на руки ей надели багровые наручники. Прошлой ночью их не было. Будь они там, он наверняка заметил бы. Стефани перехватила его взгляд.

– Что случилось? – спросил Кит.

– Ничего, – огрызнулась она.

– Не похоже на ничего.

– Кто бы говорил! Ты смотрелся в зеркало сегодня утром?

– К сожалению, да.

Мгновенно рассердившись, она демонстративно сунула оба запястья под нос Проктору для более пристального осмотра.

– Хочешь знать, что это? Случайная профессиональная травма, вот что это такое.

Успокоившись, принялась размешивать сахар в кофе с молоком, а затем сменила тему:

– У тебя есть сигареты?

– Я не курю.

– Я так и подумала, но никогда не угадаешь, пока не спросишь. – Проктор смотрел, как Стефани вытаскивает из кармана куртки свою пачку. Закурив сигарету, она бросила потухшую спичку на блюдце. – Итак, ты журналист.

– Да.

– Ты не похож на журналиста.

– Не знал, что у журналистов какая-то особая внешность.

– А разве я это сказала? Я говорю про твой внешний вид. Приличная стрижка, хороший костюм, дорогая обувь и чистая кожа – не считая синяков… Видно, что ты ухаживаешь за собой.

– Стараюсь.

– На кого ты работаешь?

– Я внештатник. Но написал десяток статей для «Индепендент», а затем для «Файненшл таймс».

– Впечатляет.

– По тебе не скажешь.

Стефани сделала глоток кофе.

– Откуда тебе знать, что я думаю?

Было видно, что она нервничает, несмотря на агрессию, которая чувствовалась даже в этой ничего не значащей болтовне; беспрестанно ерзала и стреляла глазами во все стороны. Проктор сделал глоток кофе и поморщился.

– Твои родители были убиты, – сказал он для пущего эффекта, в надежде произвести на нее впечатление. Увы, она не проявила никаких чувств, как будто даже не услышала его. – Вместе со всеми остальными пассажирами этого рейса.

– Это неправда. Было расследование…

– Неисправная проводка в брюхе самолета, что привело к короткому замыканию. От искр воспламенились пары авиационного топлива, что, в свою очередь, повлекло за собой первый из двух гибельных взрывов. Я читал отчеты Федерального авиационного агентства США и Управления гражданской авиации Великобритании, да и все прочие документы. И до недавнего времени верил им. Все им верили. И, как следствие, электрические системы на части старых «Боингов-747» были переделаны. Проблемой занялись, проблему решили. За исключением того, что проблема осталась. Проблема все еще жива, ходит где-то рядом, и у нее есть пульс, мозг и имя.

Ее взгляд сказал ему все. Ты либо чокнутый, либо идиот. Проктор подался к ней ближе и понизил голос:

– В тот самолет подложили бомбу. Это не был несчастный случай.

Он ждал реакции; что она в шоке вскрикнет, начнет все отрицать; ждал чего-то подобного. Но ничего не дождался. Стефани ковыряла ногти, и Кит только сейчас заметил, какие они грязные. Обломанные. Кончики пальцев выглядели ободранными.

– Сколько у тебя денег? – спросила она.

– Что?

– Наличка. Сколько у тебя ее с собой?

– Я не знаю.

Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Мне нужны деньги, а ты сказал, что заплатишь.

Проктор растерялся.

– Послушай, я пытаюсь тебе объяснить…

– Я знаю. Но теперь мне нужны эти деньги.

– Тебя это не интересует?

– Так ты дашь мне их или нет? Потому как если нет, я ухожу.

– Я заплатил тебе тридцать фунтов вчера вечером – и посмотри, что я получил.

Она встала и взяла куртку.

Чтобы протянуть время, Проктор вновь потянулся за бумажником.

– На том рейсе была бомба. Власти это знают, но хранят в секрете.

Стефани стало скучно.

– Ты думаешь? Они даже знают, кто ее подложил?

– Верно.

Она не спускала глаз с его бумажника.

– Он жив, и он здесь, в Лондоне. Но они даже не пытаются его поймать.

Стефани протянула руку.

– Как скажешь.

Проктор дал ей две двадцатки.

– Я не понимаю. Мы ведь говорим о твоей семье, а не о моей.

– Сорок? Мне нужно сто. По крайней мере, семьдесят пять.

Проктор закашлялся горьким смехом.

– За что? За твое время? Будь любезна…