– Я видела вещи и похуже, – она вглядывается вдаль. – Расскажи мне о том, как здесь всё будет.

– Зачем тебе?

– Просто.

– Всё изменится.

– А бар Дювейна?

– Его не станет.

Майк смотрит на неё, ожидая ещё вопросов, но вопросов нет. «Почему она не спрашивает о себе?» – думает он. Вспоминает мальчика в квартире Дювейна. Вспоминает Брюстера.

– Майра странная женщина, – предупреждает его Фанни. – Необычная.

– Твой сын жил у неё?

– Нет, – напряжённая маска скрывает лицо Фанни.

– Могу я спросить?

– Нет, – Фанни награждает его гневным взглядом. Образ отца проступает в памяти сквозь пелену лет. Высокий, чернокожий. Он приехал из Нового Орлеана, чтобы играть в Чикаго джаз. – Мне было восемнадцать, – говорит Фанни…

Где-то в глубине сознания играет пианино. Чёрные пальцы Персибала порхают над клавишами. Он выступает в одном из тихих баров. Фанни убирает со столов. Даже не Фанни. Ещё не Фанни. Фелиция Раймонд. Невысокая. Без косметики и шарма. В переднике и сальными волосами, собранными в пучок. Никто не замечает её. Никто не обращает внимания. Она живёт в небольшой комнате под крышей старого дома. Получает семь долларов в неделю и ещё на что-то надеется.

Никто не пишет ей и не зовёт домой, в маленький южный город, откуда Фелиция сбежала без оглядки, как только один из заезжих музыкантов сказал, что у неё хороший голос. Кажется, его звали Джо, или Джон, или Джейк…. Фелиция не помнит. Он увёз её, усадив в пыльный «Форд», обещая райские гущи. Молодая и свежая. Она смотрела на него, представляя все те прелести большого города, рассказами о которых он очаровал её. Высокий, худой, лет тридцати, с гладко выбритым подбородком и тоненькой полоской чёрных усов.

Они ехали целый день, остановившись на ночь в дешёвом мотеле, посреди пыльной дороги, ведущей, казалось, в никуда. Фелиция вошла в номер и, поджав губы, посмотрела на единственную кровать. Прочитала ли мать записку, оставленную на столе? Рассказала ли отцу? Джо-Джон-Джейк извлёк из саквояжа бутылку бренди и предложил ей выпить. Фелиция отказалась. Он налил себе, сжал в ладони стакан и закурил. У него был глубокий мелодичный голос.

В номере находились лишь стол, стул и кровать, поэтому Фелиция предпочла стоять, так как единственный стул занимал новый знакомый. Потягивая бренди, он рассказывал о жизни в Чикаго, и о том, что ждёт там молодую девушку с таким божественным голосом. Фелиция молчала, искоса поглядывая на кровать.

– Не бойся, – Джо-Джон-Джейк обнял её за плечи и притянул к себе. – Красота и ум открывают многие двери, – он заглянул васильковыми глазами в её зелёные глаза. – Будешь умницей, и я научу тебя жить, – первый в жизни поцелуй показался Фелиции грязным и каким-то безысходным.

Она не сопротивлялась. Стояла, чувствуя губы Джо-Джона-Джейка на своих губах. Чувствуя его дыхание. Бренди и сигареты. Резкий и кислый запах. Фелиция закрыла глаза. В романах всё было иначе. Джо-Джон-Джейк отпрянул назад и сказал, что так дело не пойдёт.

– Что? – растерялась Фелиция.

– А ты как хотела?

– Не знаю, – Фелиция снова искоса посмотрела на кровать.

– Именно так, – скривился Джо-Джон-Джейк. Он смягчился и осторожно убрал пару непослушных локонов с её лица. – Красота – это магнит. Понимаешь?

Фелиция молчала.

– Твой голос – это талант, но нужно иметь что-то ещё. Что-то, что можно дать взамен на доверие, – он улыбнулся и протянул ей стакан бренди. – Выпей. Это поможет тебе расслабиться.

– Я не хочу.

– Так надо, – он снова обнял её. Притянул за талию к себе. – Пей.

Фелиция отрицательно покачала головой.

– Я сказал: пей! – его крик заставил её сжаться.

– Пожалуйста, отпусти меня.

– Хочешь вернуться домой? – он вложил в её руку стакан. – Решай, – васильковые глаза снова упёрлись в неё взглядом.

Бренди обожгло губы.

– Я не могу, – Фелиция закрыла глаза. Сделала ещё глоток.

– Тебе нечего бояться, – заверил её Джо-Джон-Джейк.

Он снова поцеловал её. Сжал в объятиях. На какое-то мгновение Фелиции удалось отвлечься. Удалось ни о чём не думать.

– Вот так уже лучше, – похвалил её Джо-Джон-Джейк.

Эти слова вернули Фелицию в реальность. Она снова посмотрела на кровать, и отвращение к самой себе стало настолько сильным, что выпитое бренди начало проситься обратно.

– Я не могу, – прошептала она одними губами.

– Просто расслабься.

– Нет! – она оттолкнула Джо-Джона-Джейка от себя. Выронила стакан, услышав звон бьющегося стекла.

– Ну, и чёрт с тобой! – потерял он терпение, выталкивая её из номера.

Дверь захлопнулась. Белая луна медленно ползла по звёздному небу. Ночь выдалась холодной, и Фелиция начала дрожать. Она сидела на скамейке вдали от мотеля и думала о том, что утром вернётся домой. Что скажет ей мать? Что скажет отец? Что скажет сестра? И что скажет им она?

Фелиция вздохнула и попыталась вспомнить, сколько часов потребовалось, чтобы доехать сюда. Страх выдавил из глаз слёзы. Как же она вернётся назад? Захотелось пойти в номер к Джо-Джону-Джейку и попросить, чтобы он отвёз её домой. Она решительно поднялась на ноги, но тут вспомнила кровать, вспомнила его поцелуи и решила, что лучше пойдёт пешком, чем попросит его об одолжении.

Когда наступило утро, Джо-Джон-Джейк уехал. «Форд» поднял клубы пыли и скрылся за поворотом. Фелиция пошла к управляющему и спросила, далеко ли до Хайфилдса.

– Хайфилдс? – управляющий удивлённо поднял бровь. – Никогда не слышал о таком.

– Это маленький город, – Фелиция смутилась, почувствовав себя крайне неуютно под этим старческим взглядом.

– У вас, кажется, был кавалер? – спросил управляющий.

Фелиция покраснела. Старческий осудительный взгляд напомнил об отце, отбивая всякое желание возвращаться домой. Фелиция прикусила губу. Если бы только можно было вернуть всё назад. Остаться дома и никуда не уезжать.

– Может быть, вам нужна работа? – осторожно предложил управляющий.

– Работа? – Фелиция наморщила лоб. Вспомнила Джо-Джона-Джейка. Вспомнила оставшийся дом. Чего она боится больше? Возвращаться назад или идти вперёд?

– Вы ведь куда-то ехали. Не так ли? – управляющий добродушно улыбнулся, помогая принять решение.

Его жена, пожилая, разбитая артритом миссис Хайнц взяла Фелицию под руку и отвела в комнату.

– Нам давно нужно было нанять помощницу, – ворковала она, разглаживая белые простыни на крохотной кровати.

Фелиция молчала, выдавливая скупые улыбки.