– Смотри. Два народа приветствуют нас.

Алаур снова оказалась лицом к лицу с толпой, но увидела лишь те же ненавидящие взгляды и услышала недовольное перешёптывание. Зато грудь вампира за спиной внезапно показалось непоколебимой стеной, сквозь которую не пролетит ни один отравленный болт. Руки Данага перебрались ей на плечи, едва заметно сжимая. Горячее дыхание прошлось по загривку, заставляя пробежать по позвоночнику лёгкую дрожь.

– Что это значит? – спросила она, оборачиваясь к вампиру, но тот уже не смотрел на невесту.

Данаг отстранился и шагнул к алтарю. По общему согласию церемонию проводила верховная жрица Эления. Данага попросту не интересовала такая ерунда. Для него всё складывалось как нельзя более удачно. Он пришёл взять плату – и он собирался получить её, пусть и не так сразу, как хотел бы. Он собирался найти себе красивую игрушку на ночь – что ж, разве могла быть игрушка забавнее, чем разъяренная и униженная, прекрасная, как бутон фиалки, молодая королева дроу? То, что вместе с игрушкой он приобретал и супругу, заботило Данага не сильно. Брак сулил пошатнувшийся было баланс, а терпеть бытовые невзгоды Данаг не собирался – всегда можно отправить жену куда-нибудь подальше, или уехать самому.

Эления медленно и торжественно оглашала ритуальные молитвы. Два слова «Да» скрепили брак, не нужный никому из молодожёнов. Данаг тут же скользнул к Алаур, подхватывая под руку, и наклонился, чтобы поцеловать, но прочёл в глазах супруги такую холодную ненависть, что даже Древнему вампиру стало не по себе. Он решил, что ещё успеет насладиться этим редким цветком и, притянув к себе кисть дроу, коснулся губами её пальцев. Кажется, этот поступок поразил Алаур куда сильнее, чем поразил бы поцелуй в губы. Но она не сказала ни слова.

Прошло три часа торжеств и празднеств, проведённых по ритуалам обоих народов. Кроме прочего, коронацию новоявленной королевы решили совместить со свадьбой, так что ночь грозила оказаться бесконечной: главы домов дроу и представители кланов вампиров тянулись длинной чередой, преподнося одну жертву за другой.

Данаг скучал в своём кресле, но лицо его казалось безупречной маской, высеченной из мрамора.

Алаур скучать не могла. В каждом лице, склоненном к её ногам, она искала признаки предательства, планировала, кого следует оставить, а кого убрать, пыталась свести воедино потери и распланировать следующие шаги. Когда церемония подошла к концу, она едва могла думать или стоять. Алаур не заметила, как ноги сами вынесли её из опустевшего зала в промозглый тёмный коридор, и снова на плечах из ниоткуда возникли тёплые руки.

– Вы устали, моя королева?

Тьма, как хотелось поддаться этим рукам и свалиться прямо тут.

– Нисколько, – ответила она ледяным тоном.

– Тогда вы покажете мне мои покои?

Алаур развернулась и сверкнула в полумраке глазами, полными ярости.

– Для этого есть слуги, наместник. Я же, в соответствии с ритуалом, собираюсь уединиться и подготовиться к ночи… – последнее слово Алаур выплюнула с отвращением, – любви.

– Как пожелаете, – легко согласился Данаг. Он склонился в насмешливом полупоклоне и двинулся прочь.

Оказавшись в своих апартаментах, Алаур с яростью сорвала бесполезные серебряные побрякушки, непослушными пальцами отстегнула брошь, скреплявшую несуразно дорогую мантию на плече, и отшвырнула на пол. На ходу сдирая остатки одежды, она прошла в купальню и рухнула в горячую воду, пахнущую мхом и горными цветами.

Некоторое время Алаур лежала, не двигаясь, и смотрела в потолок, разукрашенный старинной мозаикой. Здесь, в монастыре Кален-Дзор, вот уже две тысячи лет совершались браки между королевскими особами. Сюда же прозревшие королевы отправляли неугодных консортов, когда приходило время. Стены Кален-Дзор видели трагедии и предательства, ненависть и разлуку… но вряд ли они когда-то видели любовь.

Алаур неожиданно с неимоверной ясностью ощутила, что этот день, показавшийся ей путешествием на тот свет, станет лишь ещё одной фреской в череде картинок на потолке Кален-Дзор. Спустя три тысячи лет никто не вспомнит имён брачующихся, и никто никогда не спросит, были ли счастливы двое, попавшие в сети общей судьбы.

Пройдут века, бархатные мантии и камзолы истлеют и превратятся в прах… Но они, бессмертные, властны над своей судьбой. Хотят они того или нет, теперь они связаны навеки. Так стоит ли превращать свою и чужую жизнь в ад только ради ненависти, потерявшей смысл?

Алаур вздохнула и опустила веки. Протянув руку, она коснулась бортика бассейна, намереваясь взять в руки губку и всё же подготовить себя к встрече с супругом. Вместо этого пальцы её столкнулись с тонкими холодными руками, и Алаур резко открыла глаза.

– Эления, – выдохнула она, не зная, следует ли ей успокоиться или ещё более насторожиться.

Капюшон жрицы наконец оказался спущен на плечи, и Алаур могла видеть её синие глаза в обрамлении ритуальных татуировок. Среброволосая, как большинство дроу, с точёными аристократическими чертами лица, Эления вполне могла бы считаться одной из прекраснейших женщин при дворе, если бы не ледяной и бесстрастный взгляд, и такой же равнодушный голос.

– Согласно ритуалу, – сообщила та без единой эмоции, – я должна проверить, чиста ли невеста.

Алаур крепко сжала её запястье, до крови впиваясь ногтями в кожу незваной гостьи.

– Но я полагаю, – добавила она всё так же ровно, – что в нашем случае мне лучше ничего не знать. Так что я просто помогу тебе смыть грязь и расскажу о том, что ждёт тебя впереди.

Алаур продолжала буравить её яростным взглядом, но запястье отпустила.

– Это тоже – часть ритуала? – язвительно спросила она.

– Именно так.

– Тогда уволь, я знаю, что делают в постели мужчина и женщина.

Эления быстро и холодно улыбнулась.

– Но ты не знаешь, в чём смысл действия, ждущего тебя впереди.

– Надеюсь, я не услышу сейчас легенду о вечной душе мира и необходимости продолжать род?

Эления явно не оценила её язвительного тона. Она неподвижно ожидала, пока Алаур успокоится. И только затем заговорила:

– Древних вампиров довольно мало, – сказала она, – но те, что есть, собирают столько магической силы, что не могут вместить её в себе, – жрица замолкла.

Рука на её запястье сжалась сильней.

– Продолжай! – приказала резко Алаур.

Жрица улыбнулась. На неподвижном, будто маска, лице, улыбка смотрелась зловеще.

– Повернитесь спиной, моя королева. Я буду делать то, что должна.

Алаур выдохнула. Эления подобралась удивительно близко к тому, что она по-настоящему хотела знать. Жаль только, что жрица не заговорила об этом чуть раньше, когда она принимала решение сдаться врагу. Впрочем, что изменилось бы тогда?

Алаур покорно подставила плечи, в душе наслаждаясь ласковыми прикосновениями губки, гулявшей по коже, и закрыла глаза, вслушиваясь в нежный, подобный дуновению прохладного ветра летней ночью, голос.