– Когда сила переливается через край, она уходит в никуда. И если бы так происходило всегда, высшие никогда бы не заняли своё место в мире. Но они существуют, и магия их для простых смертных кажется беспредельной. Причина проста. Много веков назад могущественнейшие из вампиров стали использовать людей как хранилище для своей силы. Сила передаётся через семя вампира и заполняет тело подвластное ему. Она переливается, как радуга, внутри него и становится даром для смертного. Но приходит время, и вампир возвращается, чтобы забрать долг. Это может произойти скоро или не очень. Он может прийти из холодной злобы или потому что исчерпает весь запас своих сил. Так или иначе, наступает момент, когда он забирает всю кровь своего Хранителя.

Эления замолчала.

– Превосходно, – пробормотала Алаур и открыла глаза, – меня ждёт первая часть или вторая?

– В тебе нет силы Детей Ночи. Значит, ты станешь лишь хранилищем. Но придёт день…

– Придёт день – и он сожрёт меня, как паук мошку, – Алаур повела плечами, сбрасывая руку Элении с себя, – плевать, жрица. Назад пути нет. Ты не отравишь мне эту ночь. Как бы ни старалась. Иди, помолись за моё счастье, потому что я собираюсь забрать его себе.

Жрица медленно поднялась и бесшумно исчезла за дверью, снова оставив Алаур в одиночестве. Что ж, она сказала мало нового. Данаг не уточнил лишь детали, но суть была ясна и так. Тем не менее Алаур так устала за последний месяц от постоянных подозрений и разгадываний, что теперь, когда решение было принято и приведено в исполнение, будто стальные тиски на висках разжались. Ей стало легче. И она собиралась воспользоваться своей беспомощностью в полной мере.

Закончив омовение, Алаур тщательно расчесала волосы, а затем закрепила их на затылке несколькими гребнями с инкрустациями из самоцветов. Оставалась самая главная – ритуальная часть. Открыв серебряную шкатулку, стоявшую на тумбе у стены, она вынула один из хрустальных флаконов, стоявших внутри, и задумчиво повертела в руках.

Поразмыслив, Алаур выбрала для встречи несколько масел с запахами томных ночных растений и северных болот. Смешала их в серебряной чаше, стоявшей тут же рядом с ларцом, и, зачерпнув кончиками пальцев, принялась старательно умащивать свою кожу благовониями.

Невесомые, как крылья птицы, её тонкие руки скользили по серебристой коже, то оглаживая бока, то скользя по бёдрам и пропадая между них.

От одной мысли о том, что она собирается сделать, щёки наливались краской. Никогда высокомерная наследница дома д’Хану не впускала кого-либо внутрь себя – хотя, конечно, ни проклятый завоеватель, ни кто-либо ещё не мог об этом знать. Элауг Эт Зау отослал её прочь сразу же после свадьбы, не потратив времени даже на одну ночь – он вовсе не горел желанием выполнять распоряжения матери, навязавшей ему этот брак. Алаур, конечно, не была настолько невинной, насколько можно было полагать.

Алаур не раз брала себе мальчиков для утех или заводила любовников из младших домов, но никого из них не впускала в святая святых своего тела, отлично понимая, что женщину из монаршей семьи может коснуться только супруг. Алаур не хотела рисковать тем шатким положением, которое занимала в королевской семье. Но никто не мешал им ласкать её, целовать и гладить в самых сокровенных местах. Она сама была довольно внимательной партнёршей и не сомневалась, что большинство из них получало свою долю удовольствия. Но даже супруг, навязанный ей прежней королевой, никогда не пытался ей овладеть – как подозревала Алаур, он вообще увлекался только мальчиками. Но и не для того был нужен их брак, и никто не пытался изображать любовь. «Впрочем, – Алаур невесело улыбнулась собственным мыслям, – никто не говорит о любви и теперь». Думать о том нелепом положении, в котором она оказалась после смерти Миллении, не хотелось. Алаур старательно выдавила мысли о титуле из головы. Так было проще. Расслабиться хоть на одну ночь. И если в этом и правда есть какое-то удовольствие – что ж, получить хотя бы немного.

Она решительно окунула пальцы в масло и поднесла их к своему животу. Прислонившись бёдрами к тумбе Алаур принялась медленно втирать драгоценный раствор.

Мягкие и неторопливые движения собственной руки постепенно начинали доставлять удовольствие, и, закрыв глаза, Алаур провела рукой вверх, оглаживая грудь.

В то же время отвращение к тому, чем она вынуждена заниматься ради незнакомца, перехлёстывало через край. В невесомой неге, запуская собственную руку между ног, она боялась даже представить, что будет испытывать, когда «там» её будут касаться руки непрошенного супруга.

Склонив голову и позволяя волосам укрыть лицо от стен и потолка, которые казались молчаливыми свидетелями её позора, Алаур попыталась расслабиться и стала медленно оглаживать себя, как это мог бы делать для неё паж. Тело медленно таяло под напором ласки, а отвращение отступало всё дальше вглубь неё. Алаур уже почти мечтала встретиться с мужчиной, ожидавшим её за стеной.

Наконец, поняв, что масла в чаше почти не осталось, Алаур с облегчением выдохнула и посмотрела в зеркало на своё покрывшееся испариной лицо. Взяла полотенце, пропитанное отварами ароматных мхов, и осторожно промокнула щёки и лоб.

Затем так же легко промокнула полотенцем бока и грудь и отшвырнула кусок ткани в сторону. Покинув ванную, она подошла к походному сундуку и извлекла оттуда чёрную длинную сорочку из шёлка, едва скрывавшую грудь, но снизу касавшуюся пола кружевной оторочкой. Взяв лежавшее рядом покрывало, набросила его сверху, как требовал того ритуал.

Последний раз окинула взглядом свою изящную фигуру, отразившуюся в зеркале, и торжествующе улыбнулась самой себе.

Данаг получал хороший трофей. Что ж, наместнику следовало понять его ценность как можно раньше.

Серебряные волосы, чуть забранные назад, стлались по плечам и спине благородной волной, лицо дышало свежестью и жизненной силой.

Алаур отвернулась и замерла у двери, соединявшей её покои с покоями жениха.

Переступить эту, последнюю, черту оказалось не менее трудно, чем преодолеть путь к алтарю. Стиснув зубы и опустив веки, она рывком открыла дверь в апартаменты супруга. Две пары глаз, до сих пор смотревших куда-то на стол, уставились на неё.

Алаур вздрогнула, внезапно остро ощутив свою уязвимость. Она никак не предполагала, что в спальне супруга в первую брачную ночь может оказаться кто-то, кроме него самого, иначе не оделась бы так легкомысленно и взяла бы с собой оружие.

Ивон, сидевшая в одном из двух кресел напротив просторного стола, присвистнула, увидев вошедшую. В глазах её отчётливо читалась похоть.

Алаур сжала зубы, невольно потянувшись к несуществующему клинку, и лишь уставилась на светловолосую вампиршу ненавидящим взглядом.

– Моя королева, – произнёс Данаг спокойно, но Алаур показалось, что слова его, как обычно, сочатся издёвкой, – я не ожидал вас так скоро… и такой… распалённой.

Пальцы Алаур сжались в кулак у пояса.