– Они подмяли под себя всю проституцию!

– Гм… Разве это русские? Я представлял их несколько иначе…

– Русские, русские, – энергично закивал «грач». – Но не из самой Москвы. Беженцы с гор. Недавно у них была большая драка с марокканцами. Из-за героина – не могли поделить территорию… Вначале марокканцев было больше и они победили, но потом эти пришли к их общежитию, побили машины, выломали дверь, хотели поджечь дом… Какое-то варварство, у нас к такому не привыкли… Хорошо, полиция подоспела… Их очень боятся, они дикие и злые!

«Альфа-ромео» плавно летела по ровной трассе, обсаженной пальмами и платанами. Справа синело море с застывшими лодками – рыбаки ловили «блюдо дня» для многочисленных ресторанов, на узкой полоске гальки загорали отдыхающие, слева выстроились в ряд дома с красивыми старинными фасадами и затейливой лепниной, которой по большей части не помешала бы хорошая реставрация. На первый взгляд здесь ничего не изменилось, хотя в былые годы эти благословенные места не знали битв приезжих маргиналов за рынки сбыта наркотиков. Что ж, французы сами виноваты – принимают кого попало…

– У вас тут стало весело. А марокканцы тоже беженцы?

– Тоже, – кивнул водитель. – И тех и других угнетали на родине. Только… – Шарль зачем-то оглянулся. – Только эти парни не похожи на угнетенных. С тех пор как они здесь, я не выхожу без этой штуки, – он вынул из кармана кастет и сунул мне под нос.

Кастет как кастет, стальной, с шипами. Такие продаются по всей Европе за пять евро. Но вряд ли он поможет в борьбе против «угнетенных» иммигрантов.

Вскоре «Альфа-ромео» подкатила к массивному солидному зданию с угловой башенкой, выполненной в мавританском стиле: гранд-отелю «Негреско». Изысканная архитектура по-прежнему внушала почтение, но, напоминающее замок разорившегося барона, здание явно знало и лучшие времена, причем с тех времен утекло немало воды.

Высокий белый холл встретил меня прохладой и улыбкой приветливого молодого человека за стойкой рецепции. Многие считают «Негреско» обветшалым символом напыщенности и претенциозности прошлого века, лжеэстеты, морщась, ругают «выжившую из ума» хозяйку, мадам Ожье, уже пятьдесят лет не желающую делать ремонт и менять протершиеся ковры… Конечно, им трудно возразить, но с ними легко не согласиться.

Ведь уникальный ковер в Королевском салоне считается самым большим в мире, и, по слухам, его стоимость составляет десять процентов от цены всего отеля. К тому же можно видеть стертые ковры и продавленные кресла, а можно – представлять тех, кто их стер и продавил. Можно морщиться на потускневшие ручки и люстры, а можно восхищаться тонкими завитушками старинной бронзы и огранкой древнего хрусталя. Я люблю настоящую роскошь старины, запах легенд, следы великих личностей. В огромном овальном зале со свисающей с потолка огромной люстрой бывали Коко Шанель, Марлен Дитрих, Камю, Хемингуэй, Франсуаза Саган… Говорят, что именно здесь князь Монако Рене влюбился в ослепительную Грейс Келли, и ангелочки с цветных витражей благословили их поднятыми пухлыми ручками…

В сопровождении персонального дворецкого по имени Жан, в обитом простеганным бархатом лифте я поднялся на третий этаж, отделанный в стиле Людовика ХV, зашел в просторный трехкомнатный сьют, больше напоминающий музей, чем гостиничный номер: позолота, антикварные статуи и картины, мрамор, фарфор, покрытая патиной бронза, огромная кровать под балдахином. Жан поклялся, что все настоящее – из королевских дворцов! И сам он, в старинном камзоле и парике, будто вынырнул из прошлых веков с единственным вопросом: чего желает месье?

Я пожелал чаю с круассанами и сегодняшний номер «Нис Матен», а сам отправился принять душ. В ванной вместо бадьи с водой и ковшиков я нашел современную сантехнику, причем совершенно не огорчился этим отступлением от стиля.

Тем временем Жан накрыл стол на террасе, причем на крахмальной скатерти стояло столько чайников, чашек, сахарниц, приборов, вазочек с фруктами, вареньями, медом, тарелочек с выпечкой, как будто я собирался обедать, причем не один, а с дамой. Отсюда открывался прекрасный вид на Английскую набережную и зеркально отблескивающую бухту Ангелов. Издавая непонятные звуки – не крики, а скорее вздохи, – летали чайки. Я делал сразу три дела: любовался пейзажем, пил терпкий ароматный чай и просматривал газету.

Одна новость мне не понравилась: власти Ниццы запустили некую программу «Радужный город», призванную привлечь сюда туристов-геев. Ницца – мировой гей-курорт! Кошмар… Остается только надеяться, что местные чиновники провалят это начинание столь же успешно, сколь это сделали их российские коллеги с программами типа «Москва – чистый город» и «Малому бизнесу – зеленую улицу!».

«Впрочем, с чего это вдруг немецкий писатель вспоминает российских чиновников?!» – одернул я себя. К тому же во Франции другие порядки, здесь благие начинания доводятся до конца, даже если они превращаются в свою полную противоположность. Вот понавыдавали видов на жительство «угнетенным» нацменьшинствам, а теперь носят кастеты, чтобы от них отбиваться! Кстати, как уживутся геи со всего мира и эти «угнетенные»? Пожалуй, об этом местный муниципалитет не задумывался… А зря. Ох как зря!

Я усмехнулся, хотя по большому счету ничего смешного в складывающейся ситуации не было. Да немецкого писателя она и не касалась.

Чаепитие подходило к концу, когда я стал свидетелем забавной сценки. На соседней террасе официант накрыл завтрак, но стоило ему уйти, как на стол спикировала чайка и принялась жадно поглощать приготовленное не для нее угощение. Подхватив кусок сыра или ветчины, она вскидывала голову, чтобы ловчее было проглотить, затем быстро хватала следующий и расправлялась с ним таким же образом. Чайка – не воробей и даже не голубь, по размеру она с хорошего гуся, а по прожорливости, может, его и превосходит. За пару минут она нанесла существенный урон чужому завтраку, а затем, очевидно заслышав шаги хозяина съеденной еды, расправила крылья и тяжело полетела в сторону моря, снижаясь по косой линии, как тянущий к аэродрому подбитый самолет. На террасе появился немолодой мужчина в махровом халате и растерянно уставился на разоренный стол, а потом начал что-то объяснять вышедшей следом девушке в спортивном костюме, явно рассчитывавшей на романтический завтрак с видом на море…

Я не стал досматривать эту драматическую историю и, надев легкий кремовый костюм, вышел на улицу, прошелся по набережной, лавируя в пестрых толпах разноязычных туристов между легкими колоннадами, под тентами которых можно отдохнуть от прямых лучей жгучего южного солнца. Ветерок трепал флаги государств, граждане которых отдыхали на пляжах расположенных напротив отелей, в которых они жили. Российских триколоров почему-то не было, хотя русская речь слышалась на каждом шагу. Зато телефоны-автоматы по-прежнему встречались через каждые двести метров.

По шоссе катил плотный поток машин. В основном малогабаритные, чтобы удобно было парковаться, – «Рено», «Пежо» или малютки подороже: «Мини Куперы», «Смарты»… Часто встречаются минивэны или микроавтобусы – многие здесь подрабатывают туристическим бизнесом. Ну и конечно, «Мерседесы», «БМВ», «Ламборджини», «Феррари» – они будто транзитом спешат в Монако, где плотность суперкаров на число населения, пожалуй, даже больше, чем в Москве…