Ледяной коркой стало покрываться тело. И одинокое сердце её билось всё медленнее, то ли замирая, то ли пытаясь продлить жизнь хоть немного.

«Скоро всё закончится», – твердила себе Мельца. Скоро не будет боли и обиды, и все мечты её превратятся в рассветный туман. Совсем скоро…

Не может она больше… Не может.

Но грубые ладони обхватили её истерзанное тело. Боль опалила Мельцу. Взмыла она в воздух. Прижал изверг её к груди и понёс прочь от места, что едва не стало её могилой. Этой ночью не попасть ей в Мёртвое Царство.

* * *

Давным-давно верили, что наползающий с гор туман – это пар, который поднимается над котлами ведьм. Варит чёртова прислужница зелье, кипит оно, бурлит, а пар по всей долине стелется. Сейчас уже мало кто вспомнит эти предания, но тумана люди боятся всё равно. Кто знает, какая сила в нём прячется. Может, ворог, сокрытый белой завесой, подбирается, али злодеяние в сизой дымке какое творится. Туман в Хмурой чаще был лютым. Он плыл с гор белым густым варевом – будто ведьмин котёл перевернулся, и зелье выплеснулось на лес. Его клочья цеплялись об острые макушки голых деревьев, отрывались и оставались висеть на сучьях пушистыми лохмотьями. Холодная морось оседала на волосах, забиралась за воротник. Казалось, это чьи-то холодные липкие пальцы скользят по коже, желая добраться до сердца. А может, и впрямь, это прикосновения рук – стала ведьма невидимой, заманила путников в лес и теперь желает вырвать их сердца для своих обрядов.

От мыслей этих Антипке поплохело. Он, как и все, боялся тумана. Ничего хорошего от белой завесы ждать не приходилось. А тут ещё и дружину он с собой такую везёт – видать, точно ведьма прознала, что конец её козням. Как ни пытался Антипка уговорить кметей переждать туман, всё тщетно. Те вознамерились к исходу полной луны добраться до Пеплиц.

Деревья в Хмурой чаще редко стояли, далеко друг от дружки. Но Хмурым это место не просто так звалось. Вроде и светло тут должно быть. Ан нет… Деревья скрюченные, ветви вниз опустили, словно руки. Ёлки какие-то голые, будто облезшие. И всё вокруг белый пар заполнил – туман. Куда ехать, непонятно. Солнца совсем не видно. Антипка и так воеводу упрашивал, и эдак – мол, переждать хорошо бы. Только в чаще заплутают, ежели сейчас в путь отправятся. Ну что им лишние день-два в пути? В самом-то деле! Но воевода был непреклонен.

Антипка уныло глядел на Тучку. Длинная чёлка закрывала глаза, и казалось, что лошадь до сих пор спит. Антип погладил животное по гриве. Тучка встрепенулась, всхрапнула, понюхала ладонь торговца и тут же отвернулась. Дескать, ничего интересного. Антипке аж обидно стало. Как Чернявый к ней подходил, так глупая скотина чуть ли не улыбаться начинала, а как он…

Торговец замер и огляделся. Господарева дружина собиралась в путь. Кто-то костёр тушил, кто-то оружие проверял. Все шестеро на месте, а вот седьмого – не видать. С ночи атаман так и не вернулся. И скакуна его злобного не было видно. Антипка к Гирдиру бросился, спросить, куда ворожейник подевался. Но путь ему преградил золотоволосый воевода.

– Почему до сих пор не собрался? – Голос у него сердитым был, досада в нём слышалась.

Антипка сглотнул от волнения, но вымолвил:

– А как же пан атаман? С ночи его не видать. Уж не случилось ли чего? Места здесь лихие.

– Он нас нагонит. А ты время попусту не трать. Садись давай. Да пошибче. Ехать надо.

– Да как же он нас в таком тумане найдёт? – Антипка от волнения стащил с головы шапку и по старой привычке начал мять её.

– Уж он-то найдёт. Не сомневайся.

Показалось торговцу, или и впрямь в голосе воеводы Сальбьёрга обида слышалась? Но думать об этом некогда было.

– Поторапливайся!

Антипка закивал, водрузил шапку на место и с кряхтеньем взобрался на Тучку. Лошадь потрясла мордой, словно противясь ездоку. Эх, предательница!

* * *

В тумане продвигались медленно. Влага впитывалась в ткань одежды, превращая её в мокрую и неуютную. С ветки на ветку перелетела надоедливая ворона и противно каркала. Она настырно следовала за дружиной, не желая убираться, даже когда один из воев запустил в неё камнем.

Обычно весёлые и разговорчивые кмети умолкли, поддавшись чарам этого места. Хмурая чаща – и настроение, похоже, у всех было таким же. Антипка уж было думал заговорить, но едва открыл рот, как Гирдир приложил палец к губам. Кмети настороженно оглядывались по сторонам, даже ворона умолкла, почуяв неладное. Антип тоже начал вертеть головой, силясь хоть что-то разглядеть. Но лишь тени и уродливые силуэты деревьев виднелись в белом тумане. Пелена стала ещё гуще, наползая со всех сторон. И вдруг послышался звонкий девичий смех. Он как будто окружил дружину, раздаваясь сразу со всех сторон. И был этот смех недобрым. Злым. Лошади громко заржали. Встали на дыбы. Кмети удержались в сёдлах, а вот Антипка полетел вниз. Перебирая в воздухе копытами, Тучка сбросила торговца. Он ударился о землю, свалившись, как мешок с мукой – с глухим стуком, взвив вокруг облако пыли. Смех стал громче. Судорожно вскочив на четвереньки, Антипка пополз, не разбирая ничего вокруг. Во рту и в глазах пыль, но лишь бы убраться из-под копыт взбесившейся лошади. Послышался лязг металла, звон оружия. Тихо шепча молитвы Созидателю, Антип осмелился, поднял взгляд от земли и увидел её…

Прислужницу чёртову он узнал сразу. Вот она какая, значит… Красивая. Белокожая, точно из туманных нитей сотканная. Стройная. Губы красные-красные – земляника спелая. А волосы седые, как у старухи. Но пряди длинные, прямые, сияют будто. И глаза – камни самоцветные. Синим пламенем горят, и по-доброму на Антипку смотрят, ласково так… Тело стройное едва прикрыто. С плеча худенького сползло тонкое платье, обнажило острую ключицу. Подол короткий, оборванный, не скрывает ноги грязные, коленки сбитые.

И не казалась она больше страшной или злобной. Захотелось Антипке приласкать деву эту, приголубить. Губы её алые попробовать на вкус, узнать, впрям ли они на вкус, как земляника?

Затряслась земля под ним, задрожала. Топот копыт оглушил бедного торговца. И громкий голос заставил встрепенуться:

– Убегай!

Из тумана, словно был частью его, вырвался атаман, верхом на злобном жеребце.

В одной руке – сабля, другой поводья отбросил, ногу через седло перекинул и спрыгнул на полном скаку. Антип зажмурился от страха. Атаман снова ему:

– Беги!

Не сразу торговец понял, от чего бежать должен. А когда увидел, то поздно уж было. Дева прекрасная и впрямь ведьмой была. Кожа у неё посерела вмиг, глаза синим пламенем засияли. Губы алые, что Антип поцеловать мечтал, в безобразной ухмылке растянулись. Наклонилась она, зачерпнула горсть земли и круг перед собой очертила. Прямо в воздухе вслед за её рукой завились кольца змеиные.

Жуткий змий, повинуясь ведьмовской воле, расправил зелёные крылья, ощетинился. Чешуя у него была, словно листики мелкие – зелёная и острая. Схватив отродье, ведьма швырнула его прямо в Антипку. Пущенной стрелой летел змий. Пасть открыта, с клыков яд сочится, язык раздвоенный болтается. Торговец замер потрясённый.