курса биофака, доводим до руководства университета, что наш одногруппник Филимонов А.С. неоднократно высказывался критически по отношению к внутренний политики страны, давал негативную оценку деятельности научных руководителей университета, Академии Наук и превозносил достижения чуждой нам западной биологической науки. Мы считаем своим долгом, уведомить деканат факультета, комсомольскую и партийную организации о недостойных советского человека взглядах нашего бывшего товарища. Члены студсовета второй группы…», — тут следователь перестал читать, помахал в воздухе листком и посмотрев на Соломона закончил, — Трата, та-та-та. Здесь внизу пять фамилий. Четверо подписали. А ты почему-то нет. Что скажешь в свое оправдание?

— Бред какой-то, — рассмеялся Соломон. — Я вообще не понимаю, что здесь у вас происходит. Пятьдесят третий год, комсомольская организация, уголовный розыск. Что все это значит?

— Ну, до пятьдесят третьего еще дожить надо, — разогнал рукой вокруг себя папиросный дым следователь, — А вот насчет уголовного розыска, я с тобой соглашусь. Не наше это дело. Контора не справляется в последнее время. Много развелось в стране предателей и врагов народа. Вот нам и стали всякую мелочовку, такую как ты свозить, в виде общественной нагрузки. Начальство приказало, надо выполнять. А на мне еще, между прочим, два убийства в Марьиной роще висят и ограбление квартиры на Масловке. Понимаешь разницу?

— От меня то вы что хотите, — развел руками Соломон.

Следователь, макнув ручку в чернильницу и протянул ее Соломону, — Поставь подпись под протоколом. Я закрываю дело, и ты свободен.

— Ничего я не буду подписывать, — Соломон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, вызывающе посмотрел на следователя.

Тот задумался, опустил глаза и произнес спокойным голосом:

— Твоего Филимонова, если ты подпишешь, и я закрою дело, исключат из университета и в худшем случае, отправят годика на два на какую ни будь стройку социализма. Больше за слова не дадут. Не тридцать седьмой год сейчас. А не подпишешь, очень навредишь и Филимонову, и себе заодно.

— Это чем же?

— Я буду вынужден, отправить дело, как не закрытое в Контору. А дальше будут они заниматься. Там правила другие, поверь. И легким наказанием он уже не отделается, и ты вместе с ним.

— Ничего я не буду подписывать, — покачал головой Соломон, — И вообще, без адвоката с вами разговаривать больше не намерен.

— Адвоката, — воскликнул удивленно следователь, — Ты в своем уме парень?

— В своем, — утвердительно кивнул Соломон.

— Будет тебе сейчас адвокат, — следователь снял телефонную трубку и покрутив диск, произнес: «Степанов говорит. У тебя в камерах свободные места остались? Мне одного упертого студента надо подержать». Выслушав ответ, он положил трубку и посмотрел на Соломона: «Значит так. Даю тебе час времени на обдумывание. Не подпишешь, передаю дело в контору». Он встал из-за стола и подойдя к двери и приоткрыл створку: «Забирай его сержант. В подвал препроводи. Пусть посидит, подумает».

***

Они спустились вниз, в подвал, где их уже ждал надзиратель в зеленой военной форме, со связкой ключей в руке. Он поздоровался с сержантом и оглядев Соломона, приказал: «Ремень снимай. Шнурки вытаскивай»

— Нет у меня этого ничего, — Соломон расстегнул куртку. На нем были одеты спортивные штаны, а потом приподнял по очереди штанины, продемонстрировав короткие сапоги на молнии.

— Пошли, — надзиратель развернулся и повел их по длинному коридору вдоль пронумерованных металлических дверей. Перед дверью номер десять, надзиратель остановился и найдя нужный ключ, открыл дверь и кивнул Соломону: «Пошел».

— Благодарю вас, сэр, — вежливо улыбнулся надзирателю Соломон и вошел в камеру.

Это было совсем небольшое помещение, метра два на три, без окон, слабо освещенное потолочным плафоном. У противоположной от входа стены, на неширокой металлической лавке сидел неопределенного возраста дяденька в сером пиджаке, одетым на голое тело. Вторая лавка, была прижата к стене над его головой.

— Здравствуйте, — произнес Соломон, оглядывая камеру.

Дяденька чуть подвинулся и постучал рукой по лавке: «Присаживайся. Здесь не положено стоять»

Соломон молча сел рядом.

— Курить есть, — не поворачивая головы тихим голосом спросил дяденька.

— Нет.

— От кого пришел, — негромко спросил дяденька, продолжая глядеть перед собой.

— В каком смысле, — не понял Соломон.

— Кто следователь у тебя?

— Кажется Степанов, — немного подумав, вспомнил Соломон.

— Повезло тебе. Степанов хороший следователь, — покивал головой дяденька.

— В каком смысле?

— Нерукопрекладствует при допросах.

— Вы, что всех следователей знаете?

— Нет конечно, люди рассказывали, — дяденька наконец-то повернул голову и посмотрел на Соломона грустными глазами, — Я уже третью неделю здесь. Мой следователь заболел, а дело так никому и не передали. За это время, уже человек семь прошло.

— Понятно. — Соломон и прислонивши спиной к стене прикрыл глаза.

— Спать не положено до отбоя, — тем же тихим голосом произнес сосед.

— А что можно делать?

— Сидеть и ждать, когда вызовут на допрос, — тем же глухим голосом ответил сосед, — Кстати, «параша» вон там, — дяденька указал рукой на оцинкованное ведро, прикрытое куском фанеры, стоящее в углу камеры.

На кисть его руки были вытатуированные цифры 1946.

— А что значит 1946, — спросил Соломон.

— Год, когда я последний раз откинулся с зоны, — дяденька потер другой рукой татуировку. — Думал, что последний раз. Но не срослось.

— Скажите, — выпрямился Соломон, — А сейчас действительно 1952 год?

— Ну, а какой еще может быть, — сосед с любопытством посмотрел на Соломона. — У тебя, что с памятью проблемы?

— Понимаете, — нерешительно начал Соломон и сделав небольшую паузу, продолжил, — Я совсем из другого времени сюда попал. Из будущего. И не понимаю, как это получилось.

— Бывает, — покачал головой сосед, — У нас на зоне тоже два инопланетянина сидели и один римский легионер.

— Я правду говорю, — Соломон порылся в кармане, вытащив десятирублевую монету и протянул ее соседу, — Вот такие у нас сейчас деньги.

Сосед взял монету и покрутил ее, разглядывая:

— С орлами. Царская похоже, — заключил он, возвращая монету, — А, что от тебя следователь Степанов хочет то?

— Что бы я протокол подписал комсомольского собрания. Там фамилия моего деда стоит. Мы полные тезки.

— И что взамен обещает, — немного помолчав, спросил сосед.

— Выпустить обещает, — ответил Соломон, пожав плечами, — Не знаю, что делать?

— Что тут знать, — простонал в ответ сосед, — Подписывай и вали быстрее в своё будущее.

— Вы так считаете, — с надеждой посмотрел на него Соломон.

— Степанов за слова отвечает. Хоть и мент.

В это время раздался звук ключа в замочной скважине, дверь с металлическим скрежетом отворилась и в камеру зашел надзиратель: «Гурвич, вставай. На выход».

— Удачи, парень, — похлопал его по плечу сосед.

Соломон вышел в коридор, где его ждал сержант и они поднялись на третий этаж в кабинет следователя.

Степанов стоял за столом одетый в потертое кожаное пальто