Последнюю реплику я пропускаю мимо ушей, и очень зря на самом деле. Потому что проявление этого соседства даст знать о себе уже ночью.

— Да плевать на него. Ты сама-то как? Отчим вчера сильно орал?

— Так, забей… Они с мамой сегодня с утра на несколько дней в Европу свалили. Уже счастье.

Андрей

— Мы еще увидимся?

— Не думаю, — мотнув головой, закрываю дверь прямо перед носом девчонки, позади которой сразу появляется охрана.

Веду пальцами по затылку, понимая, что имени ее не помню. Точнее, даже не спрашивал. А смысл?

Убрав руки в карманы, заглядываю в столовую. Время около семи вечера. Как раз ужин.

Семейка в сборе. Почти в полном.

— У тебя брат в больнице, ты бы хоть постеснялся! — отец заводит свою извечную шарманку нравоучений. Моралист, блин…

Как и всегда, эмоционально бросает столовые приборы, звеня серебром о фарфоровую тарелку.

— Мать места себе не находит, а он со всякими… — переводит дыхание, — шляется. Совесть у тебя есть? Хоть какая-то? Таскаешь в дом не пойми кого.

— Малому сейчас без разницы, где я шатаюсь и с кем сплю. Он без сознания. Вам, кстати, тоже не мешало бы сбавить обороты и не лезть в мою личную жизнь.

— Андрюша… — мама театрально охает.

— Я все и так знаю, мама, — сажусь на стул и вытягиваю под столом ноги. — Ты не таким меня воспитывала. Помню.

Мама покачивает головой, поправляя воротник своей идеально выглаженной белой рубашки.

— Что с тобой происходит? — печально скользит глазами по моему лицу. Мама любит проявлять сочувствие, особенно там, где не надо.

— Вкрай обнаглел он, вот что с ним происходит, — вмешивается отец.

От воплей с пеной у рта его лицо приобрело нездоровый багровый оттенок, а глаза налились кровью. Еще немного, и от усердного воспитания полопаются капилляры.

— Я вас услышал, — щелкаю пальцами по хрустальному бокалу. Если разобрать всю посуду, что стоит на столе, детально, то можно заметить, что живем мы до сих пор словно при царе, золотых кубков только не хватает.

— Кстати, радостная новость, — отец прищуривается.

Делает долгую паузу, жадно поглощая воду из стакана. Скорее всего, у него сушняк после очередных «посиделок» в сауне.

— Ты остаешься в городе.

— А как же учеба? — мама чуть вытягивает шею.

— Я перевел его в наш местный вуз. Еще вчера.

Вот эта новость не радует. Поднимает где-то внутри бурю эмоций, которые я привычно сдерживаю.

— С чего такая забота? — смотрю на папашу в упор.

— С того, что мне надоели твои выходки. Теперь ты будешь здесь, под моим личным контролем. К тому же брату не помешает твоя компания, — отрезает без права на апелляцию.

Киваю. Последние слова оставляют осадок.

Если бы я был рядом…

Передергиваю плечами, чтобы сбросить эти ощущения.

Значит, в местный универ… прекрасно.

Семейное сборище покидаю в наивысшей точке раздражения. На улице упираюсь плечом в колонну на крыльце, наблюдая за подъезжающей к соседнему дому машиной Бережной.

Голубой кабриолет, большего каламбура не придумаешь.

Сжимаю в кулак вейп и в сотый раз за день вспоминаю, что бросаю курить.

Тачка паркуется во дворе, который открыт для моего взгляда. Как на ладони.

Олеська явилась не одна. Прихватила свою языкатую подружку.

Вчера рыжуля попалась под горячую руку. Сама в бутылку полезла. Дура. Это было временное помутнение, которое накрыло волной. Внутри только ярость и злость. А еще часы, гребаные часы ожидания, придет Славик в себя или нет. Меня и переклинило.

Не знаю, чем бы все закончилось, если бы мне не позвонил Ростов. Он оперативно отыскал ту шваль, из-за которой мой брат попал в больницу. Не уверен, что теперь она когда-либо появится в городе. Да и вообще в радиусе тысячи километров.

— Валера, поехали в центр скатаемся. Жрать охота, — озираюсь на родительский дом, где еще недавно мне предлагали ужин. Нет уж. Лучше я выберу более приятную компанию.

В машине откидываюсь на сиденье, регулирую выдвижную подставку для ног, занимая полулежачее положение. Какое-то время залипаю в телефоне, не сразу замечая валяющуюся под водительским сиденьем сумку.

Подцепляю пальцами позолоченный ремешок-цепочку и тяну на себя.

Вот так сюрприз.

Вытаскиваю из небольшого и единственного здесь отделения паспорт в розовой обложке. Следом телефон в уже пожелтевшем силиконовом чехле.

— Токарева Есения Альбертовна, — смотрю на заламинированную страницу и довольно стремную фотку вчерашней «подруги» с длинным языком.

Как неосмотрительно, Есения Альбертовна. Очень неосмотрительно. Бросаю паспорт на сиденье и в один щелчок снимаю телефон с блокировки. У нее даже пароля нет. Девочка-ромашка.

Тупые фотки. Тупые треки. Ну, один плюс, что на морду она симпатичная. Паспорт в расчет не берем.

И что же нам с тобой, Есения Альбертовна, теперь делать?

Улыбаюсь, замечая в зеркале взгляд водителя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Валера, ужин отменяется, разворачивай тачку, — взмахиваю рукой и звоню Бережному. Судя по последним событиям, сегодня просто грех не наведаться к нему в гости…

Есения

— Может, этот посмотрим? — Леська тычет курсором на очередной американский сериал с налетом сверхъестественного. — Красивые мальчики, загадочные убийства и тайны…

— Ладно, уговорила.

Взбиваю подушку и открываю жестяную банку пепси с тихим шипением. Газированная жидкость превращается в пену, начиная выливаться через край. Отвожу руку с уже липкими пальцами в сторону, чтобы не намочить постельное белье.

Бережная морщит нос и протягивает мне пару влажных салфеток.