— Ну, хорошо, раз вы действительно убеждены, что в расчетах по статике какая-то ошибка, я завтра же их проверю, — заговорила она подчеркнуто деловито.

— Я хочу, чтоб вы знали, мадемуазель Лефевр, что я пекусь только о деле, — мягко заметил Антонио.

— Мне сдавалось, что вы хотели доказать, будто я как женщина не владею ситуацией.

— Да, вы — женщина, вне всяких сомнений. И мне нравится выводить вас из равновесия, не скрою. Но я не стал бы заниматься этим на работе. Это просто не мой стиль.

— Не так-то просто выбить меня из равновесия. — Режин строптиво вскинула голову, взметнув волну каштановых волос, но тут же вспомнила, как чуть не растянулась на лестнице.

— О, я уверен, мне это уже удалось! — уверенно констатировал он.

Она совершенно неожиданно для себя залилась краской: «Что за нелепый разговор? А впрочем, нападение — лучшая защита». Режин вооружилась самой невинной из своих улыбок:

— Так, значит, это ваше обычное занятие по вечерам в чужом городе, где нет друзей и родных?

— Вы о чем?

— О вашей готовности кружить головы женщинам.

— Ну, а чем еще заняться? Каждый вечер шатаюсь по барам, охочусь на одиноких дам.

— В точности так я себе это и представляла.

— А как вы представляли себе все остальное?

— Что — остальное? — тупо спросила Режин. Кажется, она недооценила его напор. Ее снова бросило в жар. В самом прямом смысле она играла с огнем.

Он не отрываясь смотрел в ее глаза.

— Остальное? — переспросил он и осторожно, одним пальцем, провел по ее руке до локтя и выше…

Это было слишком — такой переход от слов к делу. Она схватила жакет и направилась к выходу. Но не тут-то было: железные пальцы сжали ей запястье:

— Подожди, побудь еще немного.

Она молча вырвалась и зашагала прочь.

— А зря, — сказал он ей вслед.

На улице она вдохнула прохладный ночной воздух. «Ну и дела, — подумала Режин. — Это что ж получается? Меня чуть не склеил собственный прораб? Чистая работа… Но что ж тут удивительного? На стройке изображаю из себя мужика, личной жизни никакой. А этот испанец инстинктом самца почувствовал во мне легкую добычу».

Только самой себе она могла признаться, что давно изголодалась по мужской ласке… А Антонио, наверное, уже за кем-то охотится, внезапно подумала Режин. Эта мысль вызвала в ней неожиданный протест. Но еще больше Режин была поражена остротой этого укола ревности. «Погибать, так с музыкой!» — решила она и развернулась на сто восемьдесят градусов.

В баре негритянка продолжала свои джазовые импровизации, а вероломный испанец, так и есть, не терял времени даром. Он сидел рядом с крашеной блондинкой и уже поглаживал ее по бедру. Первобытная ярость поднялась с самого дна души Режин: «Все это предназначалось мне!»

— Прошу прощения, мсье Наварро, но мы так и не пришли к общему мнению по поводу марки бетона.

Он посмотрел на нее, потом на блондинку. И поднялся:

— Извините, Сильвия. Это мой главный архитектор.

Блондинка проводила их разочарованным взглядом. Но Режин не сомневалась, что в этом раунде она победила честно.

Антонио не очень понимал, как это получилось, что он вместе с Режин Лефевр почти бежит по ночному Цюриху:

— Мы куда-то спешим?

Ноги у нее были длинные, ростом она была почти с него, и темп взяла приличный.

— Мы идем танцевать.

— Вы вроде собирались поговорить о бетоне.

Она смотрела исключительно вперед.

«Ну и характер!» — подумал он.

— Нет, я собираюсь потанцевать.

— Со мной? — спросил он глуповато.

Она лишь фыркнула.

— Только в этом районе мы ничего подходящего не найдем.

Она вновь разозлилась:

— Вы крупный знаток танцполов?

— А чего зря бегать? — Он подозвал такси и назвал адрес.

— Я знаю одно место, там играют все латиноамериканские новинки. Сальса, боссанова, самба. Вы не против?

— Нет.

В такси они молчали. Антонио был в предвкушении чуда. Мысленно он уже сжимал в руках ее стройную талию, и они синхронно двигались в такт музыке… Невероятно, но сегодня она выбрала его.

Он уже давно хотел узнать, какой она была, когда снимала защитную каску, а заодно и маску грозной начальницы, командующей сотней мужиков. Сегодня у него был шанс утолить любопытство.

Он распахнул дверь клуба «Эль Соль», и в лицо им ударило жаркое облако. Было уже за полночь, и клуб был до отказа набит разгоряченными парочками. Антонио взял Режин за руку, чтобы не потерять в толпе. Звучала гитара. Экстатические женские голоса оттеняли хриплый баритон солиста. Толпа раскачивалась, как два любящих тела, луч прожектора хаотически вырывал из полумрака лица, плечи — свет тоже танцевал. Антонио положил руку на талию Режин и потянул ее в гущу толпы.

— Сумочка!

Он взял ее сумочку и переправил под барную стойку. Бармен кивнул ему, как знакомому. За сумочкой последовал жакет.

С каким удовольствием он расстегнул бы еще пару пуговиц на ее блузке! Ничего, всему свое время.

Танцуя, она поводила бедрами, призывно улыбалась и по-всякому старалась завести его еще больше, если только это было мыслимо. В бурлящей массе танцующих им просто ничего не оставалось, кроме как притиснуться друг к другу. Он поддерживал ее за спину, упругая грудь то и дело задевала его. Каждый раз, когда ее плавно двигающиеся бедра касались его таза, его пронзали мелкие сладостные разряды. Тело Режин извивалось змеей. У него кружилась голова, время от времени он прикрывал глаза и незаметно переводил дыхание. Режин видела, что она производит на испанца соответствующее впечатление, и сама заражалась его возбуждением. Грохот музыки и сумасшедшие скачки света делали происходящее нереальным. Она медленно, дразняще провела рукой по его бедру и остановила ее на образовавшемся бугре. Он отвел ее руку:

— Тебе опять не нравится, что женщина делает то, что хочет?

— А тебе опять не терпится покомандовать?

— Мачо!

Она повернулась и двинулась прочь от него.

«Черт, опять обиделась!»

Он нашел ее у стойки бара:

— Что ты будешь пить? Позволь тебя угостить.

— Нет!

Докричаться до бармена было не так легко. Во всяком случае, Режин это не удалось.

— Просто скажи, чего ты хочешь, — я закажу. А если мне нельзя тебя угостить, сама заплатишь.

— Дайкири.