— Мы ненадолго, не волнуйся.

Я смотрю на него огромными глазами, пальцы побелели на крепко сжатой сумочке, но меня потихоньку отпускает. Он паркуется подальше от толпы на обочине. В салоне становится темно, музыка тише, только басы пробирают до самого сердца.

Беспредельщик поворачивается ко мне и отстегивает ремень.

— Меня Алекс зовут. Александр, — он облизывает губы, смотрит на мой рот, затем в глаза. — Извини, я неправильно все понял. Бес попутал.

— Ничего, — я прячу взгляд.

Он выбирается из машины, помогает выйти мне. Ветер доносит запах пыли и паленой резины. Я смотрю в сторону бетонки, над которой беснуется свет, а авто визжат все громче.

— Что это?

— Здесь гонщики собираются, — Беспредельщик-Алекс ныряет в авто и выпрямляется с бутылкой ликера и бумажным стаканчиком. — Дрифт-пати. Решил глянуть, что творят. Была когда-нибудь? Нет? Присядь.

Я пристраиваюсь на нагретый капот, под которым что-то потрескивает. Мне неловко, страшно, я нерешительно беру стаканчик. От ликера пахнет кокосом и алкоголем.

— Мне нельзя. Ребенок дома ждет…

Алекс не давит, а выплескивает стакан на обочину. Опирается на капот мощными руками, чтобы быть ближе ко мне, и я перестаю дышать. Смотрит в глаза с нескольких сантиметров. У него холодный взгляд — как у рептилии. От близости этого мужчины быстро бьется сердце. Не потому, что он мне нравится — от страха. Я боюсь того, что он говорит.

— Ты очень красивая, Ника. На актрису похожа, как ее…

— На Монику Беллуччи.

— Да. Ты очень мне понравилась.

Голос снова сексуальный. Алекс представляет то, о чем просил: как я беру в рот у него в машине. Смотрит на губы. С бетонки доносятся восторженные выкрики, но Алекс смотрит на меня.

— Я еще месяц в Ростове, — шепчет он, и меня пробирают мурашки, он обещает тайну, но говорит взвешенно, по-деловому. — Что я должен сделать, чтобы ты согласилась скрасить это время?

Я качаю головой и тоскливо смотрю в небо. Он не понимает «нет». Думает, у всего есть кнопка, нажав на которую, получаешь желаемое.

— Я договорюсь с Захаровым, не волнуйся.

Он назвал моего бывшего по фамилии.

— Алекс… — тоже шепотом отвечаю я. Колючая сухая трава касается щиколоток и пальцев ног. Босоножки не годятся для прогулок в поле. Пахнет чабрецом и полынью. Горько и надоедливо. Разбитые мечты пахнут так же, вы знаете? — Он все равно накажет меня, даже если разрешит. Обязательно накажет.

— Он должен огромные деньги моей семье. Договорюсь.

Алекс подается вперед и неожиданно накрывает мои губы своими. Пальцы ныряют в волосы на затылке — в поцелуе он ведет так же смело, как в танце, но я опускаю голову к плечу. Такое ощущение, что я выпила тот ликер. Голова идет кругом, как у пьяной. Пять или почти шесть лет ко мне не прикасался мужчина. А молодой, сильный мужик — вообще в первый раз. Я до обморока слабею от страха и желания — не секса, а желания еще раз ощутить это.

— Ника… Ну, что ты творишь… — разочарованный голос Алекса рвет в клочья, столько в нем эмоций.

Он нависает над моим плечом. Платье у меня свободное, я слишком поздно понимаю, что через горловину он видит мою спину до самых ягодиц. Здесь темно… Может, не заметит…

— Что у тебя на спине? — вдруг спрашивает он.

Не успеваю даже дернуться: Алекс приспускает ткань платья. Я вжимаю голову в плечи, когда он прикасается к рубцам между лопаток. Подруга как-то сказала, они похожи на срезанные крылья.

— Не понял. Это от чего? — он смотрит мне в глаза. — От плети?

В голосе недоверие. В современном мире сложно такое представить.

— Нет… — не хочу объяснять, откуда они, это слишком трудно, и лгу прямо в глаза. — Они у меня давно, с детства.

Я натягиваю платье обратно. Горячая рука Алекса ложится на шею, гладит, спускается на плечо. У него такая большая ладонь, что накрывает его целиком. Первый тактильный контакт. Это безумно приятно — у меня страшный голод по прикосновениям. Настолько сильный, что вопреки здравому смыслу замираю… Но пересиливаю себя и спрыгиваю с капота. Нечего мечтать о несбыточном.

— Ника!

Алекс хватает за руку, притягивает к себе и зло дышит в ухо — распаленный, недовольный тем, что не даю прелюдии развиться. Он не может просто поиметь меня, опустив сиденье в «мустанге» — люди кругом.

— Эти ограничения у тебя в голове, — отрывисто говорит он. — А чувства — это скорость. Пределов нет, пока сам их не поставишь.

— Да вы счастливчик, — от неожиданности усмехаюсь я, — если можете себе такое позволить.

— Привет! — к нам по обочине идет долговязый парень. — Эй, вы кто?

— Новый участник, — Алекс отпускает мою руку, и отсчитывает парню взнос из бумажника. — Объяви Алекса Лайфера на «Шелби». Наслаждайся, Ника.

Он идет к машине, а я понимаю, почему он сказал это — про чувства и скорость, и щеки печет от стыда. Алекс заметил мой дикий голод. Он резво стартует с места и пробирается к бетонке. Я бреду туда, робко вхожу в толпу, чтобы посмотреть.

«Мустанг» уже там. Его приветствуют восхищенным свистом. Массивный капот залит светом фар, двигатель ревет — Алекс трижды жмет газ, приветствуя толпу в ответ.

Я скованно наблюдаю, не зная, куда деть руки. Все так странно, необычно. После наступления темноты я не выходила из дома. Если бы не постоянный страх внутри, я бы признала, что это здорово. Несмотря на пыль, запах выхлопа, бензина и жженой резины — классно. Ветерок касается голой кожи и развевает подол платья.

Алекс резко, с пробуксовкой, стартует.

Рядом со мной девушка с прекрасными формами: джинсы обтягивают ягодицы, как вторая кожа, пронзительно визжит, вскинув руки, как только Алекс выжимает газ. Во все глаза я смотрю на происходящее. Приземистый «мустанг» пошел вбок, энергично, но плавно. Несколько маневров и Алекс прибавляет обороты: из-под задних колес валит дым. Сбрасывает скорость. Выворачивает руль в другую сторону и зеркально повторяет маневр.

Красиво. Я наблюдаю за зрелищем — не балет, но глаз не отвести. Девушка рядом что-то кричит мне, но слова поглотил шум. Я вижу только радостно-восторженное лицо.

— Что-о? — кричу я.

— Говорю, твой парень?! Вы откуда?

Я глупо улыбаюсь, жму плечами и пытаюсь ускользнуть в толпу. Толя не узнает, что я была здесь, но лучше, если меня не запомнят.

Здесь запахи выхлопа и резины сильнее, от них непривычно дерет горло. Одиночный заезд был разминкой, к «мустангу» присоединяется белая машина. Обводы у нее другие, но дым из-под колес идет так же споро. В синхронном повороте кажется, что одна наседает на другую. Алекс делает это резко, с напором. Намного более массивная красная тачка опасно прет на вторую боком.