Волюнд сказал:

– Думай так, как тебе больше хочется.

И вновь отвернулся к стене…

Выслушав радостную весть, Нидуд поспешил в дом.

– Тебя, что ли, мне всё-таки благодарить? –обратился он к Хильдингу. Ярл отрицательно мотнул головой:

– Он сам признал твою власть над собой, конунг.

Волюнда щедро накормили селёдками с овсянкой: это быладобрая пища. Потом Нидуд разомкнул цепь, соединённую с кольцом в стене, и онкое-как подполз к наковальне. В очаг подбросили плавника. Мерно задышалималенькие меха, и воины собрались в кружок, наблюдая за работой…

Когда Волюнда снова посадили на цепь, Нидуд вышел наружу,чтобы всласть полюбоваться ещё горячими кольцами. Никто теперь не признал бы вних тех неуклюжих обрубков, которыми они были ещё накануне! Они блестели такимиузорами, что все согласились – равных им найдется не много.

Нидуд вернулся в хижину и сказал:

– Я доволен. Скоро я приеду опять.

– А он всё-таки струсил, твой Волюнд, – сказалконунгу Хильдинг, когда они шли на лодке обратно. – Я-то надеялся, что онумрёт не покорившись, и уже готовился похвалить эту смерть. Но он оказалсятрусом!

Нидуд ответил, что ему нет особенной разницы, трус или геройстанет для него ковать. Но Хильдинг упрямо гнул своё:

– На его месте я остался бы твёрд. Впрочем, мнепоказалось, что у него были очень нехорошие глаза, когда он со мной говорил. Незадумал ли он чего?

Нидуд ответил:

– У того, кто сидит на цепи, редко бывают ласковыеглаза.

И больше они к этому разговору не возвращались. Однакопотом, уже дома, когда стихло вызванное подарками веселье, Нидуд конунг сказалтак:

– Этот Волюнд и вправду редкостный кузнец, однако человекон, как я погляжу, злой и очень упрямый. Поэтому никто не должен ездить к немуна остров без моего позволения. И вы, родичи, в особенности!

Привольно и сыто жилось тем летом в высоком и длинном домеповелителя ньяров! Часто ездил он на остров Севарстёд и всякий раз привозилназад драгоценности, которыми невозможно было налюбоваться. Счастливы были те,кому перепадало что-нибудь из этих сокровищ. Воины смеялись и говорили, чтонынче богатства начали рождаться сами собой – успевай только вовремя подставитьладони!

И лишь Хильдинг, седоголовый ярл, хорошо помнивший то время,когда дед Нидуда был молодым воином, – лишь он один становился день отодня всё ворчливее. Он упрямо отказывался от подарков, не желая иметь ничего,что не было взято в бою его собственным мечом. И вот однажды на пиру он сказал:

– Я вижу, смелые викинги перевелись. По крайней мере вздешних местах!

Конунг спросил его:

– Это ещё почему?

– Потому, – ответил Хильдинг, – что твой отецникогда не покупал того, что мог взять силой.

Нидуд сказал:

– Торговлю никогда не называли зазорной. А то, что моймеч ещё не заржавел в ножнах, это я хоть кому могу доказать. И тебе, Хильдинг,в том числе.

Ярл, улыбаясь, отложил в сторону рог, из которогопил, – простой, обкусанный, не украшенный ни золотом, ни серебром.Разговоры за столом приутихли – люди прислушивались.

Хильдинг сказал:

– Вот теперь в тебе, Нидуд, заговорил воинственный духтвоих предков, и я рад, что всё-таки сумел его пробудить. Послушай же, чтоскажет тебе учивший твоих сыновей ставить парус на боевом корабле…

Он потребовал арфу, и узловатые пальцы побежали по струнам,как старый конь бежит по знакомой дороге:

– Метатель змеи тетивы, древо тинга мечей, юный Сйгурдотправился к заветной пещере, где дракон Фафнир стерёг невиданный клад…

Воины слушали древнюю песнь, и глаза у них разгорались. Дакак можно сидеть дома, если совсем рядом лежат в чужих сундуках сверкающиемонеты и драгоценные кольца, и каждый носит на левом бедре хорошую отмычку ктем сундукам?..

– Конунг! – сказал, опуская арфу, старыйбоец. – Хорошо живётся нам подле тебя. Ни в чём не знаем мы недостатка, нив пище, ни в оружии, ни в добром хмельном пиве. Но, может быть, ты думаешь, чтозавладел волшебным кольцом Драупнир, из которого каждую девятую ночь капаютвосемь подобных ему? Щедрой рукою ты раздаёшь нам добро. Настала пора пополнитьсокровищницу!

А в жизни Бёдвильд всё шло своим чередом. Как и прежде, онавставала рано поутру, чтобы сразу заняться домашними делами: приготовлениемпищи, вязанием, шитьём, починкой сетей… да мало ли что ещё уготовано женскимрукам в большом и богатом хозяйстве! Работы хватало до вечера: многомудраямачеха Трюд зорко за этим следила.

Как говорила сама повелительница – придёт день, и славныйвоин посватает за себя конунгову дочь. И что за срам, если окажется, чтомолодая хозяйка не умеет ни подоить бодучей коровы, ни остричь непослушнойовцы!

Нидуд был не вполне согласен с женой, но в споры с ней непускался. Ибо видел – Трюд хотя и строга была к его дочери, но вовсе не желалаей зла…

Однажды он увидел Бёдвильд возле коровника. Было раннееутро, и она несла в дом ведёрко парного молока.

– Поставь ведро, – сказал конунг. – Ипокажика мне руки.

Бёдвильд молча повиновалась. Отец долго рассматривал круглыепятнышки мозолей на её ладонях, потом погладил её по голове и сказал:

– У моей матери руки были жесткие, как копыто. Я думал,с тобой будет иначе. А где колечко? Разонравилось?..

Бёдвильд жарко покраснела и опустила глаза.

– Это ведь твой подарок… я боюсь его потерять…

Она любила отца и трепетала перед ним, точно робкий осиновыйлисточек. И ни за что не отважилась бы признаться: кольцо было сломано.

Она и вправду надевала его не всякий день, чтобы ненарокомне оставить где-нибудь в пряже или в куче навоза, больше хранила под подушкой,в кожаном кошеле. Но судьба, видно, распорядилась по-своему. Как раз наканунеона вынула своё сокровище, чтобы полюбоваться им у очага… И ахнула! Невесомоекружево, сплетённое из тоненьких проволочек, было смято в лепешку. Не иначе,наскочили в шумной игре отчаянные мальчишки. Или оперлась локтём рабыня,тащившая закопчённый котёл…

А может быть, это норна, вещая Богиня судьбы, урониланевзначай свою тяжёлую прялку…

В конце лета, когда уже недолго оставалось ждать жёлтыхлистьев на древесных ветвях, Нидуд конунг собрался в новый поход. Тремякораблями уходил он из родного фиорда: на одном – сам, на двух других – старшиесыновья. Род не должен прерваться, даже если два из трех кораблей попадут всети к морской Богине Ран и отправятся на дно…