Вилл кивнула и подумала, что это не ложь. Тарани действительно частенько помогала ей разобраться с формулами и уравнениями. Для огненной чародейки математика была открытой книгой, а для Вилл — тайной, покрытой мраком, по крайней мере, пока кто-нибудь не разжевывал ей все до мелочей. Сегодня она, конечно, собиралась к Тарани вовсе не за этим, но кто сказал, что родителям нужно знать такие частности?

Они вместе с мамой стали готовить на ужин телячьи отбивные, салат и жареную картошку, от запаха которой у Вилл потекли слюнки. Свет заходящего солнца окрасил все в кухне в золотые тона. Возникало чувство тепла и безопасности, было так здорово нарезать лук и мыть салатные листья, по-доброму подшучивая друг над другом.

— Вот уж не знала, что у тебя глаза на мокром месте, мам!

— Осторожней, солнышко! Лучше убери лук, а то я за день выплачу годовой запас слез!

И вдруг, без всякого предупреждения, на Вилл накатило головокружение. Ей пришлось опереться одной рукой о край стола, чтобы убедиться, что он по-прежнему на месте. Поле зрения по краям заволокло серым, а сердце сбилось с ритма и застучало неровно.

— Солнышко, с тобой все в порядке?

Ее обняли такие знакомые мамины руки. Аромат маминых духов смешался с резким запахом свеженарезанного лука. Реальным было именно это. А не льдисто-серый туман, который грозил размыть всё вокруг.

«Люди, — подумала Вилл. — Люди заставляют нас помнить, кто мы, где мы и в каком времени находимся».

— Все нормально, — пробормотала она и постояла еще немного, положив голову на мамино плечо. — Думаю, я просто немного устала. Пришлось готовиться к целой куче тестов и зачетов…

Вилл было стыдно, что приходилось… ну, не то чтобы врать — в школе в последнее время действительно было много тестов, но к ее головокружению они не имели никакого отношения. Скажем так, приходилось направлять маму по ложному пути. Но ведь это была не только ее тайна, и она не имела права делиться ею ни с кем из родственников.

— Бедная малышка, — с улыбкой сказала мама, слегка поддразнивая Вилл. Но в ее глазах оставались недоумение и тревога. — Так может, не стоит сегодня ходить к Тарани? Может, мы с тобой лучше отдохнем, вместе посмотрим кино?

Как это было соблазнительно! Ей сейчас не очень-то хотелось брести в сгущающихся сумерках, опасаясь, как бы улицы снова не стали призрачными и нереальными. Но Вилл вспомнила, какое выражение лица было утром у Тарани, и с какой странной скованностью она двинулась навстречу этому типу Монго и позволила себя поцеловать. Что-то тут было не так. Совсем не так. И какой бы она была подругой, если бы не попыталась разобраться, в чем дело, и найти способ помочь?

— Мне очень нужно, мам, — сказала она. — К тому же как только я немного перекушу, сразу приду в норму.

— Ну, если ты так считаешь, — протянула мама и погладила Вилл по щеке. — Ладно, проверим, не разучилась ли я жарить отбивные. И вот еще что, солнышко… Я отвезу тебя к Тарани на машине и заберу назад. Когда соберешься возвращаться, позвони мне. Но только не позже десяти, ясно?

— Спасибо, мамочка!

Направляясь к Тарани в машине, Вилл чувствовала себя прекрасно. Еда действительно помогла. Возможно, головокружение было отчасти вызвано голодом. Вилл нравилось так думать, это успокаивало.

Тарани сама открыла дверь.

— Привет, — сказала она подруге. — Папа с мамой собираются в кино, а Питер ждет, когда за ним зайдут друзья, так что мы останемся одни.

Здравствуйте, миссис Вандом! — она помахала маме Вилл, которая так и осталась в машине. Мама помахала в ответ и уехала. — Входи.

Папа Тарани надевал плащ, попутно хлопая себя по карманам.

— Здравствуй, Вилл, рад тебя видеть. Тарани, тебе не попадались ключи от машины?

— Они у тебя в другом пиджаке, пап. Ты сегодня был в сером.

— А, точно. Спасибо, милая. Передашь маме, что я сейчас выведу машину из гаража?

— Хорошо, пап.

— Приятного вам вечера, девочки, только не засиживайтесь допоздна.

Все было таким привычным, таким обыденным, думала Вилл. Как трудно поверить, что даже такие извечные вещи, как время идти спать и потерянные ключи от машины исчезнут вместе с разрушением Вселенной, если Горгону удастся задуманное.

Девочки заварили чай и пошли с кружками в комнату Тарани. Миссис Кук попрощалась и вышла за дверь. Она выглядела очень нарядной, синее бархатное платье и жемчужные серьги делали ее непохожей на строго судью.

— Твоя мама выглядит такой счастливой, — заметила Вилл.

— Сегодня одна из их годовщин, — улыбнулась Тарани.

— Одна из годовщин? Что ты имеешь в виду?

— У них их штук пять, не меньше. День, когда он впервые увидел ее, день знакомства, день первого свидания, день, когда он сделал ей предложение, ну, ты знаешь, как это бывает…

Вилл кивнула, ощутив при этом укол сожаления. Она не знала. У ее родителей не было никаких годовщин, они не приглашали друг друга в кино, они даже не жили вместе. Она была счастлива вдвоем с мамой, правда-правда, но иногда случались моменты, когда ей хотелось иметь такую семью, как у Тарани, или у Ирмы и Корнелии: дом, полный народа, сестры, братья, родители, домашние животные, все веселые и шумные, мешающие друг другу, хлопающие дверями, вместе смеющиеся над шутками и понимающие, что они есть друг у друга. Вилл вдруг вспомнила, что она чувствовала сегодня, когда мама обняла ее: люди заставляют нас помнить, кто мы, где мы и в каком времени находимся. Наверное, у Горгона ничего такого не было. У него не было никаких привязанностей, и неутолимая жажда власти и запретных знаний уводила его все дальше и дальше, в серый туман. Пока он и сам не превратился в туман, в Призрака Времени.

«Ну, у меня-то есть привязанности: мама и друзья, — подумала Вилл. — Например, у меня есть Тарани, а у нее я, и пора дать ей почувствовать это».

— Тарани, — заговорила она, — что у тебя происходит с Монго?

Внезапно улыбка на лице Тарани погасла.

— Ничего, — ответила она, ссутулившись и сразу будто сделавшись меньше, чем всегда.

Вилл раздумывала, как поступить. Тарани имела право хранить секреты, если хотела. Даже лучшие друзья не обязаны делиться абсолютно всем. Но, видимо, у Тарани был самый худший из секретов — секрет, который пожирает тебя изнутри и меняет тебя, превращает во что-то такое, чем ты вовсе не хотела бы стать. Вилл решила, что подругу нельзя оставлять наедине с такой тайной.

— Расскажи мне, — мягко попросила она.

— Что рассказать? Тут не о чем говорить! — Тарани выглядела непривычно: упрямой и испуганной одновременно.

«Странно, — подумала Вилл, — как будто она в одночасье стала намного моложе». Такой вид часто бывает у первоклашек, они напряженно озираются по сторонам, пугаясь всего нового и всех, кто кажется больше и сильнее их.