Так. Настало время выложить козырь.

Вилл потянулась за Сердцем Кондракара. Сияние талисмана заплясало на стенах, как отражение воды в бассейне. Отблеск скользнул по стеклам очков Тарани, свет залил ее лицо.

— Дотронься до Сердца, — предложила Вилл. — А потом снова скажи, что с тобой ничего не происходит. Тогда я тебе поверю.

Тарани уставилась на камень. Глаза ее за стеклами очков были испуганны и широко распахнуты. Она подняла было руку, а потом замерла.

— Это не честно, — пробормотала она так тихо, что Вилл едва смогла расслышать.

— Что не честно?

— Все. Я не… Я не такой уж плохой человек.

— Тарани, ну конечно нет! Ты самая лучшая девчонка из всех, кого я знаю.

Тарани выпрямилась.

— Да? Тогда не поступай так со мной.

— Но…

— Я серьезно. Если ты хоть немного мной дорожишь, не заставляй меня. Оставим все как есть.

— Я только хочу помочь!

— Нет, ты ошибаешься. Это не помощь, а вмешательство.

Сердце потускнело. И не по команде Вилл — свет иссяк сам собой. На какое-то мгновение кристалл, обычно такой чистый, показался серым.

— Тарани, мы должны держаться вместе. Если мы до сих пор этого не поняли, значит, жизнь нас так ничему и не научила!

Тарани затравленно посмотрела на подругу. И в этот миг, через Сердце Кондракара, Вилл уловила мысль Тарани, которую та хотела утаить.

«Маме будет так стыдно за меня!»

— Что? — удивленно вытаращилась Вилл. — Это ты о чем? Почему ей должно быть стыдно?

У Тарани от неожиданности отвисла челюсть. Она тут же вскочила с дивана.

— Убирайся из моей головы! — закричала она. — Хватит подглядывать за моими мыслями. У тебя нет на это права!

Вилл отшатнулась, пораженная вспышкой ярости у всегда такой спокойной подруги.

— Я не хотела… — начала она.

— Я не твоя игрушка! Ты не должна лезть в мою жизнь!

— Да я же ничего не делала, это само…

— Прекрати это. Оставь меня одну!

— Пожалуйста, Тарани, пойми, я не собираюсь с тобой ссориться. Я это ненавижу. Ты моя лучшая подруга, и мне нужно лишь… Я вижу, что ты страдаешь, и хочу помочь тебе. Что в этом плохого?

Злость Тарани внезапно испарилась. По щекам девочки потекли слезы, и Вилл ужасно захотелось обнять и успокоить ее. Но в чем бы ни заключалась проблема, для ее решения объятий было недостаточно.

— Я тоже не собираюсь ссориться, — наконец вымолвила Тарани. — Так что давай лучше… поговорим о чем-нибудь другом.

— Ну, если ты этого хочешь…

— Да, сейчас хочу.

Вилл медленно кивнула.

— Ладно, огненная чародейка. Пусть будет по-твоему.

Она закинула руку на плечо Тарани. Может, дружеское объятие и не решит проблем, зато оно неплохо разряжает обстановку.

В машине по пути домой Вилл не могла выкинуть этот разговор из головы. Было что-то, о чем Тарани предпочитала молчать. Что-то такое, чего ее мама могла бы стыдиться. Но ведь Тарани всегда была примерной девочкой. Что такого она могла натворить, чем даже нельзя поделиться с подругами-чародейками? И при чем тут Монго?

«Ох, как бы я хотела, чтобы не было этих проблем, — думала Вилл. — Нам еще так много предстоит сделать, а ставки в игре так высоки». Ей показалось, что она вторит жалобам Тарани: «Так не честно!»

— Что-то ты притихла, — заметила мама. — У тебя все в порядке?

— Да, — кивнула Вилл, — просто немного устала.

— Знаешь, когда ты звонишь от подруги и просишь забрать тебя раньше, чем мы договорились, я начинаю беспокоиться, — мама улыбнулась, обратив свои слова в шутку, но Вилл поняла, что она действительно встревожена.

— Все нормально, мам. У нас в последнее время много работы, и Тарани тоже устала.

Это была не ложь, просто под работой Вилл имела в виду не только школьные задания. «Может, это и не честно, — думала она, — но жизнь часто бывает несправедлива. Мы должны найти способ разобраться с тем, что на нас навалилось. Просто обязаны».

Тарани разглядывала ряд шоколадок на магазинной полке. Она безуспешно пыталась вспомнить, какие сладости нравились ему больше — батончики с арахисом или батончики с миндалем? Когда-то в ее мозг был впечатан целый список его любимых вещей, но прошли годы, названия и обертки поменялись, многое стерлось из памяти. «Шоко-Шок»? «Мятное чудо»? «Лавина арахиса»? Или «Просто орех»? Она взяла золотисто-голубой батончик «Лавины арахиса», и ее тут же охватило чувство узнавания. Вот этот. Такие батончики она покупала ему много-много раз, на все деньги, которые ей удавалось раздобыть, бегая по поручениям или собирая пустые бутылки. Хорошо хоть, сегодня у нее были деньги, выданные родителями на обед, — ничего, можно прожить денек и без обеда. Не такая уж большая цена за то, что он на некоторое время оставит ее в покое, и тогда она сможет…

«О, нет! — подумала Тарани. — Что я делаю? Он ведь никогда не оставит меня в покое. Чем больше я буду ему отдавать, тем больше он начнет требовать. Как раньше».

Она взглянула на зажатую в руке шоколадку. Нужно было просто сказать ему «нет». Смогла бы она осмелиться? Сумела бы?

Он жутко разозлится. Придет в бешенство. Он может ударить ее или выкрутить ей руку, как уже делал, но это не испугает ее так, как прежде. Теперь у нее есть магия. Она может довольно легко сдержать его, не дать ему прикоснуться к ней. Однако ее повергало в ужас то, что произойдет потом. Он непременно расскажет. Выложит все. И тогда мама…

— Юная леди, вы покупаете это или ждете, пока шоколад растает у вас в руке? — продавец нетерпеливо, но беззлобно посмотрел на нее поверх очков в золотой оправе.

Тарани положила «Лавину арахиса» на стойку возле кассы.

— Покупаю, — с несчастным видом сказала она.

— Арахис? — фыркнул Монго. — Я что, похож на мартышку из зоопарка?

Тарани невольно вспомнила, как Ирма изображала обезьяну. Действительно, «У-ху-ху-ук! У-ху-ху-ук!». С той лишь разницей, что большинство обезьян гораздо симпатичнее, чем Монго.

Конечно, она ничего этого не сказала. Она просто в отчаянии смотрела на него.

— Но ты всегда любил…

— Тарани, наверное, я все-таки больше тебя знаю о том, что я люблю, а чего не люблю, а? Тебе придется найти что-нибудь получше этого. Иначе я могу решить, что ты мне не друг.

«И будешь совершенно прав», — подумала Тарани. Но…

— Так, посмотрим… — продолжал Монго. — Подарок должен быть более личным, понимаешь?