нового, в том числе и о том, что о тебе думают. Ведь одно дело — дерзить в лицо дракону, которому ты на один зуб, и совсем другое — человеку. Такому же как ты человеку, пусть и сильному магу, но ведь смертному.

— Действительно, — ухмыльнулся Эдвард. — Знай я раньше, с кем говорю, то и слова скорее всего произнёс бы другие. Особенно при нашей первой встрече.

— Арос знает, как на него реагируют, и не хочет проблем.

— Это у него— то проблем? — воскликнул Догорат.

— Не у него. У всех остальных. Он жалеет других, и относится к ним как старший к младшим. Арос очень мудр и терпелив. Он понимает, что такое человеческая глупость, и именно поэтому он создает свою Академию. Вернее, это одна из причин.

— А почему он тогда так радикально настроен против веры? Почему настрого запретил мне даже рот открывать об учении Ленарианы?

— Потому что люди должны понять — что нужно надеяться не на бога, а на самих себя. Бог или богиня, если тот есть, их не оставит. Но за них делать ничего не будет. И уж тем более — люди не должны жить под страхом вечных мучений после смерти в случае нарушения завета. Они сами должны понимать — что хорошо, а что плохо… — сфера в руках Марии раскололась и каждая половинка наподобие весов осталась в левой и правой руке. — … и уметь себя контролировать.

— Если бы.

— Это дело воспитания. Раньше я думала, что меня воспитывали родители, а Арос всего лишь присматривал. Но нет. Это он воспитывал меня. Воспитывал изнутри. Направлял. Дал мне те ценности, с которыми я живу. И на нас ляжет ответственность не только за обучение, но и воспитание учеников Академии Дракнар. Одним из критериев для учителя был его внутренний мир, или, как минимум, показывать себя с лучшей стороны. Ведь хочешь не хочешь — а дети будут брать с тебя пример, твоих поступков.

— На счет лича и демона, я бы подумал.

— М… — Мария пожала плечами.

— И по поводу вампира, пожалуй, тоже. Очень хитрые твари.

— Возможно. Но, в отличие от некоторых, они, по крайней мере, лояльно относятся ко всем народам без расового признака, — встрял Догорат.

— Правильно. Зачем отпугивать еду?

— Все хотят кушать. И надо признать, что они нашли неплохой выход из ситуации, — заступилась Мария, — неужели у тебя не было положительного опыта общения с вампирами?

— Почему не было? Был. Когда мы делали вылазки по их логовам в наших краях и начисто выжигали. Этот опыт общения мне понравился.

Мария прекратила тренировку и, наклонив голову, посмотрела на паладина, так и говоря взглядом: «Да, хороший опыт, я оценила. Ты смеёшься?!».

— Но миледи… вы сами спросили… — смутился мужчина. Неизвестно как и откуда, но у Марии появился талант пугать или заставлять смущаться даже самых прожженных людей.

Между тем повозка быстро приближалась к растущей буквально на глазах каменной стене. Гоблины не вмешивались в разговор, они слушали и молча гордились тем фактом, что им довелось служить такому дракону.

Кроме гживых в карете было еще четыре объекта. Мёртвые воины, поднятые некромантией и облаченные в драконьи доспехи. Безмолвными стражами они сидели в самом конце, ожидая команды от хозяйки или проявления угрозы в её сторону.

— Мастер Мария, посмотрите, — окликнул девушку гном. Мария выглянула вперёд.

— Ну стены. И что?

— Их мои сородичи укладывали. На каждый камень наложены руны, очень прочное сооружение, — гордо ответил гном. Но Мария только пожала плечами. Гоблины так и вовсе нос воротили.

— А ворота тоже гномы делали? — саркастично спросил один из коротышек.

— Нет, ну… это уже люди, — скромно ответил гном, обратив внимание на такую маленькую деталь. Судя по виду, городские ворота не закрывались лет десять. Казалось, что створки вросли в землю. — А точнее, их лень. В этих землях тихо и спокойно, опасаться нечего. Даже бандитов разогнали.

Дорога плавно перешла из типично проселочной, пусть и хорошо накатанной, во вполне себе приличный каменный тракт, выложенный укрепленными магией сероватыми пластинами. Колёса телеги бодренько застучали на стыках, и вскоре Догорат натянул поводья. Несмотря на свой статус и миссию, никто не собирался лезть вперед очереди. Привлечь внимание им было бы на руку, но это будет явно не то внимание, которое нужно.

Но «внимание», нашло их само. Не прошло и получаса, как за телегой пристроилась карета с дворянским гербом на дверцах, судя по запыленности проделавшая долгий путь. Потому нет ничего удивительного в том, что пассажиры решили замять ноги. Стоящая на улице Мария, рассказывающая гоблинам о большом мире, лишь мельком мазнула взглядом по новому источнику шума.

Дверца с золоченым гербом, изображающим скачущего коня, отворилась, и наружу выбрался юный господинчик лет десяти-двенадцати на вид. Оглядевшись по сторонам, молодой человек увидел находящихся буквально в семи метрах от него компанию из странной девушки неизвестной расы и двух зеленых уродливых коротышек. Этих странных диких пещерных созданий одели в опрятную одежду, но это не спрятало от мира их уродливых лиц.

Скривившись мимикой и даже фигурой, человек выразил своё презрение к нелюдям непонятно как оказавшимся в таком месте.

— Что это за уродливые создания? — спросил он, свою охрану.

— Похоже на гремлинов, господин. Но… гремлины выглядят иначе. Могу предположить, что это гоблины, о которых ходят слухи в последнее время.

— Фу… ну и мерзость!

И гоблины, и Мария прекрасно слышали разговор, но никак не отреагировали. Более того, Мария, словно бы не замечая человека, продолжала свой рассказ. Чарующим голосом, с нежностью и добротой, она говорила о том, что не нужно бояться мира за пределами родных земель гоблинов. Он опасен, это правда. Но вместе с тем и прекрасен. Даже Догорат, и тот её слушал, хотя и повидал много всего. А гоблины… они были слишком очарованы, чтобы обращать внимание на кого-то кроме неё.

Это равнодушие затронуло человека. Скука и лёгкая обида от игнорирования толкнули парня продемонстрировать своё я. Повысив голос, он принялся обсуждать со своей охраной уродливые уши гоблинов, их зеленые морды, гнилые рты, не забывая и про девушку и её… отличительных особенностях.

— Мари, ты ведь можешь спрятать лицо под иллюзией, — тихо сказал Эдвард.

— Уже не могу. Глаза, лицо — ещё ладно, но рожки я никуда не дену,