Неожиданно распахнулась дверь. В помещение хлынула на миг стужа, прокатываясь по ногам, серебристый пух влетел в горницу вместе с пришлыми. Двое мужей, срывая шапки с голов, отряхивая себя от снега, прошли вглубь, расселись за другой стол по лавкам. Уже вскоре заметили княжескую свиту.

Смотрел сначала один, седой, с глубокими глазницами, потом закрутил головой и другой, мужик помоложе, зим так сорока, с густой бородой и тёмными, как дёготь, волосами.

Они перестали таращиться, когда вышла к ним девка, неся в руках крынку питья.

Пребран поднялся, не находя смысла больше оставаться здесь. Одевшись в кожух, застегнул на груди петли.

— Остальных поднимайте. Жду на улице, — вышел из-за стола и, ощущая втыкающиеся в спину пристальные взгляды, покинул горницу.

Спустился по длинной лестнице крытого тесаными досками крыльца. Привыкая после тёмного помещения к яркому белому свету, прищурился, скользнув взглядом по заснеженным туманным далям и едва приметным постройкам. За несколько саженей не было видно ничего, всё скрывала стена сыпавшего с неба снега. Белые пушистые хлопья нескончаемым потоком опадали на землю, укрывая поля, леса и реки. Вдыхая студеный воздух, Пребран ощутил, как кипучая река покрывается льдом холодного равнодушия, вновь впадая в спячку, и былой злости как и не бывало.

Мороз жёг кожу, не давая долго стоять на месте. Пребран спустился во двор. На ресницы и голову быстро налипли хлопья. Он постоял несколько мгновений в тишине, пока к нему не вышел Будята. Княжич наказал прислужнику собирать вещи в дорогу. Натянул на голову меховую шапку, которую вручил ему Будята, и решил пойти сразу к конюшням, но на крыльцо вдруг вышли постояльцы. Всё так же с подозрением смотрели в сторону княжича и о чём-то тихо беседовали. Внутри росла тревога. Неспроста всё. И будет лучше как можно быстрее убраться с этого места.

Подняв ворот кожуха, княжич прямиком направился к постройкам.

У скотного двора никого не было, да и пройти ко входу не так-то просто оказалось, дорожку замело по колено. Пришлось брать деревянную лопату и расчищать снег. Пребран откровенно клял Ерусу на чём свет стоит, что тот не сподобился позаботиться о свои гостях и заранее расчистить дорогу. Ругал и Будяту, своего сподручного, который задерживался и казать нос на мороз не спешил. Бросив ждать подмогу, Пребран счистил снег с прохода, перекидав его за плетень. Справившись, он изрядно вспотел в жарком кожухе, смог, наконец, войти внутрь конюшни. Стоило шагнуть через порог, в нос пахнуло душным спёртым воздухом с запахом соломы, конского навоза и пота. За перекладинами, фыркая и пережёвывая сено, стояли шесть мастистых скакунов дружинников, и более ничьих лошадей не было. Подобрав с бочки краюху хлеба, княжич приблизился к своему жеребцу, скормил ему хлеб.

— Осталось немного нам топать, — успокаивал он скорее себя.

«Немного, если вновь не заплутаем».

В конюшню нырнул отрок в длинном тулупе явно не по размеру и в шапке меховой. Поморгав испуганно, кинулся хлопотать, навёрстывая упущенное, пока его не выпороли. Княжич к себе его не подпустил, сам подобрал сбрую, принялся взнуздывать. Отрок был и рад тому, молча занялся другими, стараясь не попадаться на глаза.

Грудной и могучий голос Вяшеслава раздался во дворе, когда уже кони были готовы к дороге. Водрузившись в седла, мужчины поспешили покинуть выселки. Провожать их, знамо дело, никто не вышел. Может, оно и лучше. Да и вообще никого не было на дворе, ушли и мужики с крыльца.

«Что за дикое место и люди дикие?» — с брезгливостью фыркнул княжич, припоминая, чего наслышан о племени увягов. Раньше, тут князь сидел, но местные волхвы и жрецы изжили его, изъявив волю быть сами себе хозяевами. Конечно, в этой деревеньке должен быть староста, и княжич имел право высказать обиду за неподобающее отношение, но потом, подумав хорошенько, понял, что, скорее всего, правды не добьётся, и как бы его не изжили вместе с дружиной. А подмоги ждать не от кого, ближайшее княжество — Орушь, и то, по всей видимости, не шибко раздольное. Потому лучше потерпеть. Голова ему ещё нужна. По крайней мере, до того времени, как исполнит волю отца.

Сворачивая на заметённую снегом главную дорогу, всадники, беря чуть южнее к раздолью, пустили коней. В бег — не вышло, снега было, слава богам, хоть и не по брюхо, но по колено лошадям, потому всё одно замедлял ход. Вдалеке на пять вёрст в округе сквозь белую пургу видны были только тусклые тени кустарников, да очертания леса. Отряд неспешно вышел за околицу невеликой деревеньки, двинулся вдоль промоины. Реку сковало льдом едва ли не в локоть толщиной.

— Через лес поедем, — объявил Вяшеслав, оборачиваясь на дружину.

Никто не стал ему возражать. Пусть по льду и сподручнее, и быстрее, но совершенно не безопасно, а они явно нажили себе недругов. А ну как вздумает отплатить Еруса за попорченную девку, да в погоню бросится? Хотя в такую пургу даже молодой голодный зверь не сунет носа из логова. Но чем бес не шутит, лучше лишний раз поберечься. По лесу оно всё спокойнее, да и мороз там не такой крепкий, и ветра меньше.

Сойдя с дороги и спустившись с пригорка, кони утонули по брюхо. С трудом пробрались к опушке, плывя в сугробах, бороздя, что плугами, снег. Когда добрались до стройных молодых рыжебрюхих сосенок, идти животным стало посвободней.

В чаще дорога разыскалась быстро, видно накатанная местными. Вяшеслав, сбрасывая с плеч снег, поравнялся с Пребраном, с подозрительным интересом поглядел на княжича.

— Коли говорить желаешь, воевода, то говори, — не выдержал Пребран давящего взгляда хоть и грозного с виду да шумливого, но доброго в душе мужа.

В этом княжич за время пути убедился: то сторожить сам назовётся на всю ночь, позволяя другим выспаться, давая отдыхать молодым дружинникам, то еду последнюю отдаст, то шкурой меховой поделится в крепкий мороз.

— Зачем Вячеслав нас в такую даль послал? Знамо дело по важному поручению, только по какому — не сказывал, — пробасил воевода.

Пребран обратил на него неверящий взор, искренне дивясь, что отец скрыл свои побуждения перед верным ему человеком. Можно сказать, приближенным к самому сердцу.

— Я думал, он оповестил тебя.

— Нет, — покачал тот головой, надвигая шапку на глаза, — ничего он не говорил. И даже не могу догадаться, что нужно ему в землях увягов.

Пребран хмыкнул, мысленно обращаясь к весточке, что была подшита во внутренних складках кафтана. Вот только что в той весточке, он тоже не знал. Да и сам не интересовался, а теперь будто прожигала кожу.

Подоспел и Ждан, верно прислушавшись к разговору, видать тоже пробрало любопытство.

— Я тоже не знаю. Отец мне не говорил, — признался Пребран.

Вяшеслав даже хохотнул басистым голосом, с недоверчивостью взглянул на княжича, прищурив правый глаз. Запорошенная борода и усы почти скрывали его лицо.

— Богами клянусь, не знаю, — коснулся Пребран ладонью груди, и добавил: — Надеюсь, после этого послания головы нам не открутят. Может, Вячеслав избавиться от меня решил, — пошутил он в довесок, да видно зря, Вяшеслав хмуро приподнял бровь.