этом можно было легко догадаться по тому, что серебряная голова гада была отполирована до зеркального блеска от частого прикосновения пальцев.

Прежде чем взяться за экспертизу, Василиса довольно долго любовалась игрой света на старинном серебре, пытаясь угадать в изображениях на шкатулке известных ныне представителей флоры и фауны, но никаких аналогов не вспомнила. То ли это были сказочные персонажи, то ли природа с тех пор настолько сильно изменилась, что эти животные и растения исчезли с лика земли. Потом она представила себя на месте той дамы, которая пользовалась этим произведением искусства каждый день, и невольно позавидовала канувшим в небытие людям, обладавшим возможностью окружать себя такой красотой.

Наконец, насладившись своими историческими фантазиями, Василиса решилась заглянуть внутрь шкатулки. Едва дотронувшись до головы рептилии, она отчего-то ощутила непонятное волнение, словно внутри её мог поджидать неприятный сюрприз. Как оказалось, интуиция её не подвела, стоило Василисе нажать на скрытую пружину, как изображение перед её глазами словно бы мигнуло, переключаясь на иную реальность. Крышка шкатулки плавно откинулась, открывая незадачливой исследовательнице своё нутро. Там на алой сафьяновой подложке лежало человеческое сердце. Судя по тому, что из перерезанных сосудов всё ещё сочилась кровь, сердце вырезали из груди не холодного трупа, а ещё живого человека.

От увиденного у Василисы волосы по всему телу буквально встали дыбом, а в глазах потемнело. Она попыталась закричать, но её горло сжала судорога, так что даже вдохнуть стало невозможно. Наверное, впервые бедняжка поняла, что такое страх, и это откровение едва ни отправило её в спасительный обморок. К счастью, шок продлился недолго, дурнота наконец отступила, и привычная реальность послушно вернулась на своё место. Открытая шкатулка как и прежде стояла на столе, но никакого сердца в ней, разумеется, не было, она вообще была пуста. Василиса облегчённо вздохнула и отправилась на кухню попить чаю и успокоиться. Вернувшись к рабочему столу, она было принялась за осмотр шкатулки, но поняла, что пережитое волнение не даст ей спокойно работать, и решила отложить экспертизу до завтра.

Увы, ночной отдых не принёс Василисе вожделенного облегчения, поскольку во сне она снова оказалась в иной реальности перед кровоточащим сердцем в серебряной шкатулке. Сон был таким ярким, как будто всё происходило наяву, а в добавок, прежде чем проснуться в холодном поту в своей постели, сновидица успела рассмотреть кое-какие не замеченные ранее детали. Её рука, открывшая шкатулку, выглядела во сне как-то странно, на ногтях не было любимого Василисой тёмно-синего лака, да и сами ногти явно нуждались в услугах маникюрщицы. Зато на среднем пальце матово светился огромный сапфир в форме кабошона, окружённый соцветием мелких огранённых бриллиантов. Такого богатого кольца ей до сих пор не приходилось видеть даже в музее, не то что на своём пальце.

Наутро Василиса так и не нашла в себе сил, чтобы приблизиться к шкатулке. Сославшись на занятость в музее, она ловко сбагрила экспертизу своему отцу, который, ничего не подозревая, и выполнил за дочку её работу. Шкатулка действительно оказалась подлинной, изготовленной на стыке семнадцатого и восемнадцатого веков. Афанасий Петрович даже умудрился вычислить мастера, сделавшего эту замечательную вещицу, а вот имена собственников так и остались неизвестными. Впрочем, Василиса постаралась по возможности отстраниться от рассказов своего папочки про загадочную шкатулку. После того случая она ещё целую неделю не могла без трепета вспоминать свои видения и даже на какое-то время перестала есть мясо, поскольку от одного его вида её начинало тошнить.

Наверное, на этом можно было бы поставить точку в истории со шкатулкой, однако с той поры жизнь Василисы пошла под откос. В её душе прочно обосновалось странное беспокойство, которое, если называть вещи своими именами, следовало бы именовать страхом. Да-да, примитивным и необъяснимым ужасом, о существовании которого Василиса раньше даже не подозревала. Теперь этот всплывший из глубин подсознания страх постоянно преследовал несчастную жертву галлюцинаций с упорством взбесившегося носорога. Самое обидное заключалось в том, что Василиса так и не поняла, чего же она боится. Уж точно не вида крови и не человеческого органа, отделённого от остального тела. Однажды ей случилось быть свидетелем жуткой аварии с жертвами и открытыми травмами, так она даже не поморщилась и минут двадцать зажимала собственными ладонями рану на боку одного пацана, которому не повезло напороться на металлический штырь.

Шкатулочный психоз был совершенно иррациональным, а потому бороться с ним было чрезвычайно сложно. Со временем Василиса всё же научилась загонять этого дикого кусачего зверька в клетку, где тот ненадолго засыпал или только притворялся соней, и тогда её жизнь снова начинала играть яркими красками. Какое-то время Василиса могла ощущать себя не беспомощной марионеткой в чьи-то не слишком заботливых руках, а игроком увлекательной Игры в Реальность, но очередной сон про шкатулку словно бы взламывал замки, которые она понавешала на клетку с вредоносной тварью, и страх вырывался на свободу. В результате, существование Василисы как бы разделилось на две части: в одной половинке она жила в своё удовольствие, а в другой — расплачивалась за свою беспечность.

Однако деятельная жизнелюбивая барышня никак не могла смириться с незаслуженным наказанием, непонятно за какие грехи свалившимся на её голову, и принялась рьяно искать причину своих страданий. Так что Василиса ни капельки не лукавила, когда сказала отцу, что ей нужно разобраться в себе. Следует признать, что отчаянная искательница взялась за дело со всей серьёзностью, не взирая на вечную занятость и сопутствующие расходы. За год Василиса побывала в трёх ретритах, включая поездку в Тибет к какому-то знаменитому гуру, успела всласть помедитировать, пожить в полном уединении, забурившись с палаткой в горы, и прослушать десятки лекций по психологии и работе с подсознанием.

Пока результаты были более, чем скромными. Приступы шкатулочного психоза, словно издеваясь над стараниями незадачливой исследовательницы глубин подсознания, продолжали накрывать свою жертву с регулярностью автобусного расписания. И всё же нельзя сказать, что Василисины труды не привели совсем уж ни к какому результату, правда, назвать его позитивным смог бы, наверное, только злостный оптимист. Покопавшись в своём внутреннем мире, она обнаружила, что связанный со шкатулкой экзистенциальный ужас не имел ничего общего с обычными человеческими страхами. Этот монстр существовал как бы сам по себе, причём с самого её рождения, но до поры, похоже, пребывал в летаргическом сне, пока кровавое видение его ни пробудило. Так что истоки страха следовало искать в сопливом детстве или вообще в дурной наследственности.

Нынешние Василисины занятия цигуном были ещё одной попыткой расковырять душевную рану, чтобы выдернуть эту занозу, не