У Бенуа не было ключа от лифта, и он ужеприготовился тащиться наверх пешком, однако все же потянул дверцу – простонаудачу. Она открылась.

Бенуа кивнул. Если лифт внизу, значит, когдадевушку увозили, здесь никого не было, никто после этого не поднимался наверх.Очевидно, уборщица успела уйти и ничего не видела. Хорошо, если так! Большаяудача, что жильцы этого симпатичного старого дома сочли, что консьержка для них– слишком дорогое удовольствие, и отказались от ее услуг. Теперь за чистотой вподъезде следят они сами, а уборщицу через день присылает бюро обслуживания. Поопыту Бенуа знал, что женщины каждый раз приходят другие, а значит, они плохознают жильцов. И есть шанс самому проскочить незамеченным при случайнойвстрече, надо только держаться понахальнее.

Этого умения ему не занимать, однако держатьсяпонахальнее особо было не перед кем. Бенуа вошел в лифт, вытянулся втесной-претесной, ну максимум на двоих рассчитанной кабинке, обитой краснымвельветом. Полное ощущение, что ты находишься в коробочке для кольца. Наверное,крошке Брюн трудновато приходится в этом лифте! Впрочем, крошкой ее в последнеевремя можно было назвать только с ухмылкой: с таким-то животом! Да и ее «Смарт»не рассчитан для беременной женщины. С другой стороны, наверное, когда онапокупала эту модную недорогую машину, не рассчитывала, что дела с этим русскиму нее зайдут столь далеко. Вот смешно, что девушка навешала на себя столькопроблем только оттого, что связалась с иностранцем! Впрочем, те девки, которыеякшались с бошами во время войны, – шоколадницы, их обзывалишоколадницами, потому что они продавались за плитку шоколада! – тожезаимели массу неприятностей, еще и побольше, чем крошка Брюн. Этой-то дурочкеничего серьезного не грозит, особенно если будет вести себя благоразумно. Ну, вкрайнем случае натерпится немного страху... А вот шоколадницам приходилось кудахуже. Случалось, им даже обривали головы – совершенно как ведьмам в старину, передтем как отправить их на костер.

У какого-то букиниста на берегу Сены, напротивПон-Неф, Бенуа видел на лотке такую гравюру: ведьму ведут на костер, – ипочему-то надолго застрял перед ней. Уж очень красивая была ведьма! Чем-топоходила она и на крошку Брюн, и на Софи Марсо, которая безумно нравиласьБенуа. Между прочим, крошка Брюн и так носит суперкороткую стрижку, ей и бритьничего не придется в случае чего. Разве что лобок, но какое Бенуа дело до Брюн,пусть о ее лобке заботится ее русский! Короче, классная девочка была изображенана той картинке, просто супер, жаль, что все для нее в жизни кончилось жаркимиобъятиями костра... Бенуа отчего-то даже возбудился, пока смотрел на тукартинку, уже собрался купить ее, однако взглянул на цену – и не поверил своимглазам: шестьдесят евро! Это же бред! Во франках, что ж, выходит вообще тристашестьдесят?! Как и многие французы, Бенуа еще не отвык пересчитывать цены настарые, канувшие в Лету деньги. Безумие – тратить такую уйму деньжищ накакую-то картинку, пусть даже с хорошенькой девчонкой. Цена для «новыхрусских», честное слово!

Бенуа усмехнулся, вспомнив, что одного изтаких «новых русских» ему предстоит сегодня встречать в аэропорту Шарль деГолль. Конечно, он не бросится к этому парню с распростертыми объятиями.Наоборот, постарается не попасться ему на глаза. Постоит в сторонке, убедится,что дорогой гость (ну очень дорогой! практически бесценный!) прибылблагополучно. Потом сядет с ним в один автобус... Строго говоря, этот тип скоросмог бы позволить себе не только взять такси из Шарль де Голль, но ипотребовать доставить ему прямо в аэропорт новехонький «Мерседес» – пусть бы инепосредственно с завода, перевязанный голубой ленточкой! Но весь фокус в том,что он ничего пока не знает о нежданно свалившихся на него безумных деньгах и,если повезет, не узнает о них никогда, и поэтому, даже исполнив то, чего отнего хочет Бенуа, он не обеднеет, потому что невозможно потерять то, чем тыникогда не владел!

Лифт остановился. Бенуа вышел на площадку,отпер дверь. Ему стоило немалых трудов заполучить ключи, чтобы сделатьдубликат.

Вошел, оглядел квартиру. Пожал плечами. Кактолько можно жить в окружении такого множества картин, висящих одна над другой?Разве что на потолке их нет. И были бы хоть путевые постеры со сценами иззнаменитого мюзикла «Нотр-Дам-де-Пари» или хоть гравюры вроде той, с красивойведьмой, – еще понятно, так нет же: какие-то мостики под деревьями,разливы рек, морские пейзажи, крестьянки с охапками хвороста за спиной... И всекартины – сплошь старье, едва различишь, что там на них намалевано. Неужели этитемные квадраты в бронзовых рамах не наводят смертную скуку на крошку Брюн?Ведь она еще совсем молодая, двадцать пять, разве это возраст? Бенуа тожедвадцать пять. Он бы умер в окружении этого старья! Впрочем, и квартира, и всяэта антикварная рухлядь принадлежат не самой крошке Брюн, а ее родителям,которые путешествуют по Южной Америке, так что девчонке просто некуда деваться,приходится жить в этом музее.

Вот именно – всему этому хламу место в музее!Будь воля Бенуа, он бы этакую рухлядь не напоказ в витринах антикварных лавоквыставлял (а ведь там это стоит несусветно дорого!), а распихал бы в Лувр,Версаль, Фонтенбло и всякие такие никому не нужные дворцы. Конечно, может быть,там и своего старья хватает, Бенуа ни в Лувре, ни в других подобных местечкахне был, не знает. А что ему делать, скажем, в Лувре?! Единственное, что естьпутевое в старинной каменной громаде, – так это стеклянная пирамида вцентре двора. Современное строение. На него посмотреть приятно, ничего нескажешь. И на здание Новой Оперы на площади Бастилии: легкое, изящное, насквозьпрозрачное сооружение. Центр Помпиду – тоже симпатичный домик, весь обвитыйснаружи трубами, а вообще Париж Бенуа не нравился с самого детства: этакоенагромождение зданий, и все в каких-то финтифлюшках, все тяжелые, громоздкие,человеку невозможно дышать, взгляд положить не на что! Конечно, в Двадцатомокруге, где он живет, не то, что здесь, в буржуазном Девятом, там-то воздухупобольше, здания попроще, а все равно – их чрезмерно много. Но если с этимрусским все получится как надо, Бенуа получит достаточно денег, чтобы построитьсебе дом, какой он захочет. Конечно, это будет не нагромождение металла, незамок какой-нибудь паршивый. Нет, правду говорила мать, что аристократическаяприставка «д`« приклеилась к их фамилии случайно, по ошибке какого-нибудьписаря. Нужна она Бенуа, как бородавка на носу ! Всякие пережиткиаристократизма он ненавидит, как его предки, которые, определенно, были впервых рядах санкюлотов[2],разбиравших по камушку Бастилию. Когда Бенуа разбогатеет, вокруг него будеттолько самый наимодерновейший модерн. Стекло – это будет одно сплошное стекло,такая же пирамида, как в центре Лувра. И вокруг – пустынный океанский берег...

Но до этого еще далеко. Сначала надо закончитьвсе здесь, потом поехать в аэропорт Шарль де Голль. Дел море!