Собственно, Данила ничего не имел противэкстремалки, и хоть вел весьма сдержанный образ жизни одинокогодвадцатисемилетнего психолога-консультанта, даже в его высокодуховной жизнислучались более чем материальные прорывы. Причем возрастная амплитуда егосвязей оказывалась порой очень размашистой. Но вот этакие шумно дышащие особыбыли совсем не в его вкусе. Вдобавок ее толстенные руки... Короче, он принялдевственно-невинный вид и вел себя так, словно не понимал не только намеков, нодаже и открытого текста.

А ведь, вернись он сейчас и попроси приюта,дама будет просто счастлива! Вот только поспать рядом с ней вряд ли удастся.Все время будешь прикидывать, задавит она тебя в объятиях или пощадит иотпустит живым.

Нет уж, лучше пешком идти!

И тут же его целомудрие было вознагражденопоявлением «Автолайна», который, правда, сначала воровато прошмыгнул мимоодинокой фигуры на остановке, но потом был тронут безумной попыткой Данилыдогнать и перегнать удаляющуюся машину – и остановился.

В салоне было практически пусто, заисключением мужика в мятых белых брюках и бордовой майке, спящего на угловомсиденье и выдыхавшего в душный, перегревшийся за день салон невероятноеколичество перегара.

– Тебе куда? – спросил водитель,принимая от Данилы пятирублевую монету.

– До Советской площади.

– До конечной, значит? Тогда я пойду безостановок.

– Ради бога, – охотно разрешилДанила, поудобнее устраиваясь на трех совмещенных сиденьях.

Удалось прилечь, однако вытянуть гудевшие ногине получилось. Ну и ладно, это нисколько не помешало ему мгновенно вырубиться,обняв собственные коленки и прижав к груди портфельчик, набитый анкетами.

Господи, чудилось, только-только смежил глаза,даже ни одного сна не мелькнуло в голове, а уже грянул трубный водительскийглас:

– Эй, мужики, у меня ведь тут неночлежка, меня тоже жена ждет в койке, давайте-ка выметайтесь!

Данила открыл глаза, приподнялся, глянул вокошко, а потом зажмурился, удивляясь, насколько разительно все изменилось вмире, пока он мотался по Автозаводу. Вроде бы никогда не было на Советскойплощади высоченного трамплина для прыжков на лыжах. Неужели успели выстроить?Когда?! Или это не Советская площадь?

– И где это мы? – спросил Данила.

Оказалось, на Сенной, которая, как известно,расположена от Советской площади на преизрядном расстоянии. Водитель, понеизвестным причинам, решил не ехать домой, а переночевать у двоюродного брата,который жил около татарской мечети. Пассажира он предоставил его собственнойсудьбе.

Данила пожал плечами и обреченно началвыбираться из «Автолайна». В наше время бессмысленно спорить даже с водителямираритетных государственных автобусов, а уж с частными автолайнщиками... На нихи вовсе нет никакой управы. Поэтому Данила безропотно спрыгнул на землю и,чуточку покачиваясь со сна, шагнул вперед, прикидывая, каким путем корочедобраться до дому.

– Дружка своего забери, –скомандовал шофер.

Первая мысль, пришедшая в голову Даниле, былатакая неприличная, что он покраснел и невольно взглянул на свою ширинку. С«молнией» все было в порядке, и он перестал краснеть.

– Какого еще дружка?

– Да вон того, храпящего.

Данила заглянул в салон и обнаружил, что мужикв белых штанах все так же спит в дальнем углу, только свалился с сидений напол, но и от этого не проснулся, а только начал с подвывом храпеть.

– Да какой он мне дружок, я его знать незнаю, – удивился Данила.

– Как не знаешь? Вы же вместе сели наАвтозаводе.

– Да вы что? Когда я сел, он уже спалтут!

– Ладно врать-то! – возмутилсяводитель. – Я отлично помню, как вы садились на Маршрутной. Пить надоменьше, понял? Не умеешь – не берись, а то всю память пропьешь!

Данила начал объяснять, что у него всю неделюне было времени не только напиться, но даже перекусить как следует, вот толькосегодня и наелся наконец, а где находится улица Маршрутная, он не имеетникакого представления, но водителю все это показалось глубоко неинтересным. Онперебрался через спинку своего сиденья в салон, сгреб спящего за плечи,подтащил к дверце, вывалил его на землю, как куль, а потом задвинул дверцуизнутри, снова перелез через спинку сиденья, сел за руль, завел мотор и,обогнув площадь, укатил в глухие переулки возле мечети.

Данила какое-то время только и мог, чтосмотрел вслед машине и вслушивался в удаляющийся рокот двигателя. Вроде быдавно не мальчик и ко многому успел в жизни привыкнуть, однако вот такиеприбамбасы человеческой натуры не переставали его изумлять. Одно из двух: илион ненормальный, или этот водила какой-то нелюдь. Надо же так: выкинутьпассажира из салона, оставить беспомощного, пусть и пьяного, человека посредидороги, а самому сделать ноги!..

Данила, покачивая головой, побрел было черездорогу, мысленно готовя себя к не менее чем сорокаминутному марш-броску доСоветской площади, как вдруг остановилcя. Остановиться его заставила мысль: аведь если он сейчас уйдет и оставит своего невольного товарища по несчастьюваляться на земле, то тем самым как бы уподобится «нелюдю» шоферюге...

Он мысленно проклял свои чрезмерно завышенныеморальные установки, поборолся несколько мгновений с собственной натурой, ноподелать с ней так ничего и не смог. Вернулся к лежащему, присел над ним накорточки и осторожно потряс за плечо:

– Послушайте...

– Слушаю вас, – неожиданно отчетливои ясно произнес человек. – Говорите, записываю.

Это последнее словечко живо убедило Данилу,что чудес не бывает – особенно чудес внезапного отрезвления. Конечно,незнакомец не пришел в чувство – просто заговорил во сне.

– Послушайте, вы можете встать? –безнадежно спросил Данила, не ожидая ответа, и чуть не упал сам, услышав вполнечленораздельное:

– Надо попробовать.

Тут же Данила увидел блеснувший открывшийсяглаз и с облегчением вздохнул: чудеса все-таки случаются. Повезло, честноеслово! Пьяный проспался и начал что-то соображать. Поэтому Данила охотно помогкопошащемуся на земле человеку подняться и не возражал, когда тот, в попыткеудержаться на ногах, всей тяжестью навалился ему на плечо.