— А я тоже жалею, Тань, — произносит жестко и полосует обвиняющим взглядом. — Мне жаль этой ночи. Что ты струсила. Но больше всего я жалею, что струсил сам. Если бы я знал, что так будет... если бы мог вернуться в прошлое, я бы не отступил. И ты бы не осталась тогда с Егором.

— Уходи.

— Почему ты не хочешь даже рассмотреть возможность НАС?! Почему?! Алеся первая, кому от этого будет лучше!

— Ты обещал ей не рассказывать!

— Ну почему ты такая трусиха?! — он отталкивает меня к стене, а сам наваливается сверху. — Тебе же хорошо со мной! И сейчас! И тогда тоже! И с ним так никогда не было! Таня!

Одновременно с моим именем он бьет ладонью в стену. А я прикрываю глаза.

— Денис, — использую трехсекундную передышку, задираю голову и смело смотрю в его лицо. — Ты не понимаешь. Она моя дочь. И я не могу делать ей больно. Она не виновата.

— А я? А я виноват? Мне, значит, делать больно можно? Да?!

— Прости меня. Ты мне не нужен, Денис.

— У нас с Алесей не самый удачный брак. И я очень сомневаюсь, что необходимо тянуть его и дальше.

— Если хочешь уйти от нее, уходи. Только не ко мне. Я никогда не смогу принять.

— Трусиха, — снова повторяет он и направляется к входной двери.

С каким-то злым остервенением он натягивает фирменные кроссовки и куртку. Поворачивает ключ в замке. А потом вдруг замирает и резко оборачивается.

— Одно твое слово, и всем было бы легче. Всего одно!

— Я буду молчать, Денис.

Дверь за ним захлопывается тихо. Настолько зловеще, что на душе вдруг становится холодно.

Дальше некоторое время я, откровенно говоря, избегала дочь. Реже отвечала на звонки. Перестала звонить сама. Денис обрывал телефон и несколько раз писал смс, которые до сих пор неизменно остаются без ответа. Вчера он даже приезжал, но я не впустила его. Так и стояла спиной к двери, в которую он тарабанил.

Из глаз лились слезы. Я не понимала, что мне делать. Потому что тест, зажатый между пальцами, уверенно показывал две полоски.

Я ходила словно в трансе. Меня не тошнило. Нет. Вторая беременность протекала значительно лучше первой.

«Счастливую» новость я рассказала Алесе где-то через месяц.

И в тот же день, ко мне приехал Денис. Он стучал. Обрывал телефон, стоя в подъезде. А я просто ждала, когда ему надоест, по другую сторону двери. Молча, роняя слезинки. Я сказала, что ребенок от Егора. Это было единственно-правильным решением.

Денис не уходил. И на очередной звонок я все же решилась поднять трубку.

— Алло.

— Дверь открой. Поговорим.

— Я не дома.

— Заканчивай тут мне лапшу на уши вешать! Дверь открой!

— Не могу. Говорю же. Дома никого.

— Таня! Ты что, беременная со мной легла?!

Ну вот. Он теперь тоже знает. Прости, Денис, но я не могу тебе рассказать.

— Получается так. Но я не знала тогда еще.

— Тань, открой. Я же с ума сойду.

— Извини... Денис. Не нужно мне звонить.

И отключилась.

Из души никак не искоренить бесконечный мрак и темень.

Тогда я, увы, запуталась окончательно.

Но смогла быстро взять себя в руки. У меня были проблемы и посерьезнее, чем внимание Дениса.

Я осталась одна. И мне нужно было на что-то жить.

Швеей я работала уже несколько лет. У меня был опыт работы в индивидуальном пошиве одежды. И я решила снова заняться своим делом. Некоторые клиенты до сих пор периодически интересуются, когда я начну брать заказы. А я стараюсь завалить себя работой по максимуму.

Снимаю с носа модные очки и понимаю, что очень устала. Разминаю затекшие мышцы шеи.

Любовно погладив живот, медленно встаю, опираясь о спинку стула. Самочувствие у меня отличное. Аппетит тоже. Вообще, кушать хочется постоянно. Как бы мне не растерять свою форму, которой я, мягко говоря, очень горжусь.

До беременности у меня была тонкая талия. Ровно пятьдесят девять и ни сантиметром больше. Моими стройными ногами и аккуратными коленками Егор восхищался, сколько я его помню. А Денис... Денис целовал их, медленно поднимаясь наверх, к бедрам.

Чувствую легкий трепет внизу живота. Соски в последнее время стали слишком чувствительными. И сейчас, через трение о тонкую ткань футболки, я ощущаю это в полной мере.

А в голове до сих пор иногда мелькают сцены, когда Денис возвышается надо мной. И смотрит с такой щемящей нежностью…

Нет. Нет! Это просто гормоны. И воспоминания о мужчине ровным счетом ничего не значат!

Внезапно раздается звонок в дверь.

Я медленно плетусь в прихожую, смотрю в глазок, и сердце наполняется тревогой.

Распахиваю дверь и сталкиваюсь с печальным голубым взглядом.

— Привет, мамочка. Пусти погреться.

Алечка шагает ко мне и крепко обнимает. Ласково гладит по животу.

Она старается улыбаться, но я-то вижу печаль в глубине ее глаз.

— Конечно, что за вопрос. Пойдем. Я как раз закончила.

— Ты так много работаешь, мам. Я думаю, тебе нужно больше отдыхать. Перенапряжение может плохо сказаться на моем брате.

Я отшучиваюсь, но на душе тяжело. Сейчас я берусь за любой заказ. На работе уже оформлен декретный отпуск, но до родов есть еще месяц. Примерно.

Разговор не клеится. Я вижу, что дочери тяжело. Она приехала просто отстраниться от своих проблем. Или поделиться.

— Алечка, что стряслось? Расскажи, легче станет.

— Да ты что, мамуль! У меня все хорошо. Как всегда.

— Аль... ну я же вижу, что изнутри тебя что-то грызет. Поделись. А я могу молча выслушать. Если тебе совет не нужен. Тебе легче станет.

Она отворачивается с опозданием, а по щеке ее стекает одинокая слезинка.

— Извини, мам. Я что-то... просто... настроения нет. А я к тебе приперлась. Своим кислым видом еще и тебе его порчу.

Я начинаю нервничать, потому что Алечка для меня значит все. Она моя душа. Моя девочка... и ей сейчас очень больно. Я чувствую это на себе.

Малыш внутри начинает шевелиться. И я кладу ладонь, пытаясь успокоить сына и передать внушить ему уверенность, которую сама не чувствую.

— С Денисом поругались?

На второй ее щеке успеваю заметить еще одну слезинку, прежде чем Аля запястьем стирает мокрые дрожки.

Тут она задирает лицо к потолку и тяжело вздыхает. А ее голос начинает дрожать.