За Артема я выскочила на первом курсе университета, потомучто мать, как я уже говорила, была занята своей личной жизнью и не смогла менявовремя отговорить. Да она бы и не сумела, потому что я втрескалась в Артема,как ненормальная кошка. Откровенно говоря, было во что. Сероглазый блондин подметр девяносто, и от всей его личности исходила такая наглая сила, что устоятьбыло невозможно. С очаровательной и непринужденной грубостью он привык братьвсе, что ему в данный момент хотелось, даже не брать, а просто протягиватьруку, и ему это вкладывали. Но делал он все невероятно обаятельно. Поэтомудевчонки, да и женщины постарше бегали за ним пачками. Он выбрал меня из-зажилплощади. Он так прямо и говорил, а я думала, что он шутит. После свадьбыоказалось, что он просто отложил других дам на время, достаточно короткое.

Из-за него я перессорилась со всеми подругами, и до сих порих у меня нет. Тем не менее мы прожили пять лет и расстались, когда у меняокончательно лопнуло терпение.

После меня у Артема было две жены, они выдержали еще меньше.И наконец он женился на толстой добродушной художнице старше его на семь лет.Ей наплевать на его романы, причем не напоказ, а на самом деле она относится кего девицам совершенно спокойно. И странное дело, как только Артем понял, чтоона не притворяется, у него, что называется, пропал кураж и он почтиугомонился. Девицы же, введенные в заблуждение приветливым голосом Артемовойжены по телефону, принимают ее за его мамашу, и сразу же дают задний ход,потому что считают, что Артем живет по принципу «жен много, а мама одна», исвязываться никто не хочет.

Забыла сказать, что жену Артема зовут Неонила, и онадействительно хорошая баба.

Меня Артем никогда не забывал, частенько навещал, особеннокогда я была, как он выражался «на безмужье». В последнее время его визиты менянесколько раздражали, но это было ничто по сравнению с посещениями ЛуизыСеменовны.

Она объявилась недели через три после похорон ВалентинаСергеевича. Сначала она надоедала мне по телефону. Бесконечно извиняясь ивыражая сочувствие по поводу потери близкого человека, она представилась давнейего ученицей, последовательницей и соратницей.

«Вы не представляете, какой это был выдающийся человек!» —причитала она бесконечно, так что я наконец не выдержала и холодно сказала, чтоочень хорошо себе представляю, каким человеком был Валентин Сергеевич, а чтоей, Луизе, собственно от меня угодно? Она тут же откашлялась и перешла наделовой тон.

Покойный Валентин Сергеевич много работал дома. И хранилдома свои статьи и разработки. Кроме этого, он хранил дома материалы своихучеников и соратников, которые они давали ему на отзыв и вообще почитать.

А она, Луиза, тоже когда-то работала с ВалентиномСергеевичем и даже вместе они собирались опубликовать одну работу, тут онавыдала какое-то длинное химическое название, от которого у меня сразу заболелизубы.

Но в последний момент не опубликовали.

Это было лет восемь назад. И теперь Луизе вдруг срочнопонадобилась эта работа, потому что она пишет монографию, а свой экземплярстатьи у Луизы пропал после переезда на другую квартиру. Так уж получилось, незря говорят — переезд хуже пожара.

Всю информацию Луиза выдавала мне по частям, потому чтослушать ее телефонные причитания более десяти минут я была не в состоянии.Примерно на пятом звонке Луиза дошла до сути: не могла бы я допустить ее,Луизу, к бумагам Валентина Сергеевича, потому что архив его обязательно надоразобрать, а она могла бы помочь, потому что я — человек в данной области некомпетентный…

— Откуда вы знаете? — неприятно удивилась я.

Луиза мне не понравилась уже по телефону, так что я решила сней не церемониться.

— Мы с Валентином Сергеевичем очень теснообщались, — щебетала Луиза, — он очень много рассказывал мне о вас ио вашей матушке…

Как-то не очень соответствовало моим представлениям оВалентине Сергеевиче, что он трепался о своей личной жизни посторонним бабам,хотя бы и соратницам по работе.

Я хотела было ядовито добавить, что если Луиза с ВалентиномСергеевичем были так тесно дружны, то почему же за четыре месяца, что он болел,она ни разу не навестила старика, но воздержалась открыто хамить незнакомомучеловеку по телефону. Луиза продолжала звонить, в первое время я отговариваласьтем, что не стану трогать вещи Валентина Сергеевича, пока не прошло сорок дней,но на сорок первый день она явилась ко мне домой абсолютно без приглашения.

Простить себе не могу, что пустила ее на порог, очевидно, наменя нашло тогда умственное затмение.

— Здравствуйте! — пропела худенькая такая тетя вскромненьком сереньком костюмчике, пестренько-рябеньком. Волосики у нее тожебыли серо-пегие, завитые в крупные локоны и заколотые как у Шурочки Азаровой вмоей любимой героической комедии «Гусарская баллада», разумеется, когда Шурочкапо фильму считалась девицей.

И на этих локонах кокетливо сидела малюсенькая шляпка свуалью, а сверху на шляпке были розочки, незабудки и даже, кажется, кисть винограда.Луиза переступили кривыми, как у французского бульдожки, ногами, и просочиласьв прихожую. Немного обалдев от такого чучела, я отступила, надеясь на Горация,но не тут-то было. Просто удивительно, как в таком хилом на вид теле (я имею ввиду Луизу) помещалось столько энергии, ибо Горация Луиза нейтрализовала сразуже.

— Собачка! — заверещала она противным голосом ибросилась чесать ротвейлера за ушами.

Гораций терпеть не может, когда ему тискают уши, поэтому онпопятился, скользя лапами по паркету и быстро ретировался.

Называется, сторож и защитник!

А дальше начался форменный кошмар.

Луиза рванула в кабинет Валентина Сергеевича, мигом раскрылаящики письменного стола, так что мне пришлось схватить ее за руки и осторожноотвести к двери.

— Послушайте! — чуть не взмолилась я. —Нельзя же так бесцеремонно!

— Ой, простите, — сконфузилась Луиза, — всвое время я столько часов провела в этом кабинете, что сейчас забылась.

Ее поведение мне очень не понравилось.

Маловероятно, чтобы моя мать могла терпеть в доме этакуюбеспардонную тетку.

— Знаете что, — решительно сказала я, — выскажите, что конкретно вам нужно, я сама найду эту папку, а вы потом зайдете иза-; берете.

— Но мне нужно срочно! — заверещала Луиза. —А вы по незнанию предмета будете искать очень долго…

— Ничего страшного, подождет ваша монография, —разозлилась я, — а рыться в бумагах Валентина Сергеевича я вам не позволю.

Если меня разозлить, я могу держаться твердо.

— И в следующий раз попрошу вас без предварительногозвонка не являться! — присовокупила я на прощание.

Луиза выглядела полностью уничтоженной, трясущимися губамиона прошелестела, что никак не ожидала от меня такой реакции, думала, что мы сней сойдемся запросто… В глубине души мне стало стыдно. Уже на пороге входнойдвери Луиза выдавила из себя, что статью они с Валентином Сергеевичемсобирались писать в 82-м году. А говорила, что всего восемь лет назад, да тутвсе восемнадцать прошло!