умной. Прекрасной во всех отношениях. Но для Мэриенн я всегда была никем.

Я хранила молчание. Ждала большего. Что меня отругают или отошлют прочь, иногда бывало еще хуже. Но сейчас, чтобы ожидать худшего, она казалась слишком измученной похмельем.

— Мы с Чаком собираемся куда-нибудь сегодня вечером. Ты приберешься в доме, пока нас не будет. В каждой комнате.

Каждый мускул в моем теле напрягся при звуке его имени. Парень Мэриенн отличался жестокостью другого рода. И от комментариев, которые он делал за последний год, у меня скрутило живот. Я боялась, что эти комментарии перерастут в действия.

— Хорошо, — сказала я.

— Говори громче, — рявкнула Мэриенн.

— Хорошо, — повторила я громче.

Она прищурилась.

— Ты мне перечишь?

Это была игра, в которую мы всегда играли. Она обвиняла меня в том, в чем я не была виновата, а потом придумывала множество способов наказать меня за это.

— Нет, мэм.

Мэриенн рассмеялась, но в ее смехе был какой-то неприятный оттенок.

— Просто помни, я могу вышвырнуть тебя отсюда, когда мне, черт возьми, заблагорассудится, так что тебе лучше отрабатывать свое содержание.

Я просто кивнула, мое горло слишком сжалось, чтобы говорить.

— Убирайся с глаз долой, — отрезала она.

Я не колебалась и направилась к отдельно стоящему гаражу так быстро, как только позволяли мои ноги, не заботясь о том, что рюкзак бился о синяки на боку. Достав из кармана ключ, я отперла боковую дверь.

Там громоздился старый хлам, вещи, которые мама по той или иной причине не хотела отдавать, даже несмотря на то, что они были сломаны и не подлежали ремонту. Но эти сломанные вещи стали моей стеной защиты.

Я подумала, что мама знала, что я оставалась здесь, но она никогда не утруждала себя попытками найти меня, хотя моя комната в доме пустовала. Так было всегда, со дня моего шестнадцатилетия. Вместо этого я устроила себе дом среди мусора. Это было уместно, учитывая, что это было все, чем она меня считала.

Я пробиралась между штабелями автомобильных запчастей и старой бытовой техники, коробками с журналами и, бог знает, чем еще. Это был путь, который я знала наизусть. Я могла бы пройти через лабиринт с завязанными глазами и в темноте.

Из глубины помещения донеслось тихое мяуканье. Улыбка тронула мои губы, первая с тех пор, как я покинула свое безопасное убежище этим утром.

— Иду, — крикнула я.

Браяр ответила еще одним мяуканьем, на этот раз чуть более настойчивым.

Я прошла через лабиринт и вошла в крошечный домик, который построила сама. К стене был придвинут старый матрас, покрытый стегаными одеялами, которые я нашла в одной из коробок, которые Мэриенн хранила здесь. Рядом с ним лежал ящик из-под молока, который я превратила в прикроватную тумбочку. На прикроватной тумбочке стоял походный фонарь, света от которого хватало только на то, чтобы делать домашнее задание. Я соорудила что-то вроде комода из пустых коробок, в которых хранились мои немногочисленные наряды и другие вещи. Это было не так уж много, но здесь я могла дышать.

Браяр потерлась о мои ноги, и я сняла рюкзак, чтобы взять ее на руки. Она мяукнула и потерлась головой о мой подбородок.

— Я тоже скучала по тебе.

Я погладила ее за ухом, у которого не хватало кончика из-за какой-то драки, в которой она участвовала до того, как я спасла ее. Кого я обманывала? Она была той, кто спасал людей.

Скрипящий звук заставил меня напрячься, меня охватила паника. Чак и Мэриенн всегда были слишком ленивы, чтобы искать меня, но, возможно, это поменялось. Я лихорадочно огляделась в поисках своей бейсбольной биты.

— Ли-Ли?

Я застыла. Этот голос. Я знала его едва ли не лучше, чем свой собственный, даже после того, как не слышала его в течение восьми лет. Это было невозможно, но в моей груди расцвела надежда. Предательская надежда. Я не хотела смотреть, потому что не хотела узнать, что ошиблась.

— Ли-Ли…

Вот оно снова. Я заставила себя посмотреть в сторону звука. Мой взгляд встретился со взглядом глаз уникального орехового цвета. Смесь зеленого с вкраплениями золота и других тонов, которые я не могла определить, но всегда пробовала.

— Колт? — прохрипела я.

— 4~

Я впитывала его так, словно целую неделю бродила по пустыне без воды. Никто не называл меня Ли-Ли, кроме Колта. Ни у кого не было такой уникальной интонации в голосе, когда они произносили мое имя. Хотя теперь этот голос был глубже.

Его голос был не единственным, что изменилось. Я была довольно высокой, но Колт возвышался надо мной, по крайней мере, на четыре дюйма (10,16 см) выше шести футов (182.88 см). Его плечи были широкими и бугрились мышцами. Но волосы были такими же. Смесью бесконечного количества цветов. Светлые и коричневые, и даже с легким оттенком красного. Но от этого его глаза казались только еще больше. Глаза, которые всегда гипнотизировали меня.

— Как? — прошептала я.

Колт подошел на шаг ближе. Движение было медленным, будто он приближался к раненому животному.

— Думаю, в наши дни с помощью Интернета можно найти практически любого.

Я не была уверена, насколько это было правдой. Я так и не смогла найти Колта. Не было никаких профилей в социальных сетях или новостных статей с его именем. Я так сильно хотела сохранить частичку своей прежней жизни. Что-то, что напомнило мне о том, что у меня есть способность быть счастливой.

— Я скучал по тебе, Ли-Ли.

Эти слова почти сломили меня. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы сдержать слезы.

— Я тоже скучала по тебе.

Когда Колт подошел ближе, его ноздри раздулись, и он замер. Золото в его карих глазах, казалось, засветилось в тусклом свете, и Браяр издала громкое шипение.

— Эй, — отругала я ее. — Все в порядке. Он мой друг.

Или он им был.

Колт ухмыльнулся. Это была та же самая его ухмылка, которую я помнила, только теперь она поразила меня совсем по-другому.

— Приятно видеть, что у тебя есть защитник.

Я взглянула на свою кошку.

— Ей мало кто нравится. — Не то чтобы у нее был шанс познакомиться со многими после того, как я спасла ее, но она также не проявляла никакого интереса. Она была счастлива в нашем маленьком убежище на свалке.

Колт оглядел пространство вокруг нас, и я покраснела, когда представила это его глазами. Для меня это было убежище, но для него, вероятно, это был хлев. Его кадык дернулся, когда он сглотнул.

— Ты здесь живешь?

Я наклонилась, опуская Браяр на землю. Она запрыгнула