Матео рассказал мне и о том, что клинок нужно подбирать под каждого конкретного бойца, исходя из его возможностей. Вес меча зависит от физической силы человека.

— Особое внимание следует обратить на длину клинка, которая должна соотноситься с ростом бойца и длиной его рук. Если твой меч слишком длинный, ты не сможешь обвести клинок противника и сделать выпад, не отступив назад и не потеряв равновесие. Если меч слишком короткий, круг смерти будет меньше для твоего противника, а сам он станет для тебя менее досягаемым.

Матео показал мне, как определить необходимую длину клинка. Я вытянул вперёд руку с кинжалом, держа его остриём вверх, а другую руку согнул в локте так, чтобы рукоять шпаги находилась у бедра.

— Клинок должен доставать от бедра до руки, держащей кинжал, но не быть при этом длиннее. При прочих равных условиях высокий человек будет иметь преимущество перед низкорослым, потому что у него более длинное оружие и он может достать врага с большего расстояния. Если твой клинок слишком тяжёлый, тебе будет недоставать скорости для нападения, отражения ударов или контратаки. Если же он слишком лёгкий, клинок твоего противника попросту сломает его.

Мне необходимо было нарастить силы, и я добивался этого, упражняясь с гораздо более тяжёлым мечом, чем городская рапира или даже боевая шпага. Матео это поощрял.

— Когда твоя рука привыкнет к более тяжёлому оружию, ты сможешь использовать обычное с большей скоростью и силой.

Кинжал практически бесполезен для того, чтобы отбивать удары, но у него есть одно серьёзное преимущество, которое мой наставник сформулировал следующим образом:

— Когда твоё оружие скрещивается с оружием противника, ты наносишь ему удар кинжалом раньше, чем он успевает высвободить клинок.

Аййо, мои ацтекские предки гордились бы мной: ведь я обучался прекрасному искусству убийства у истинного мастера. Возможно, Матео был лжецом, болтуном и хвастуном, но в искусстве убивать ему не было равных.

— Всегда нападай первым, — внушал он мне. — Я не имею в виду, что надо вечно задираться и самому затевать поединки, но если уж дело дошло до драки, необходимо атаковать, вынудив противника к глухой обороне. Имей в виду, твой враг может осыпать тебя оскорблениями, но самым лучшим ответом будет всадить кинжал ему в брюхо. Победа почти всегда остаётся за нападающим, — наставлял меня Матео. — Именно тот, кто наносит удар первым, чаще всего и оказывается тем, кто остаётся в живых, чтобы драться снова. Однако, говоря об агрессивности, наступательной тактике, мы вовсе не имеем в виду, что нужно бездумно лезть напролом, размахивая клинком направо и налево. Нет, атака должна быть продуманной, должна сочетаться с манёвром. Даже если ты пробиваешься через отряд врага, ты должен всё учитывать, хорошенько рассчитывать каждый свой удар с плеча, ибо, нанося его, ты раскрываешься и малейшая ошибка может стоить тебе жизни.

Матео рассматривал фехтование как особую разновидность танца.

— Фехтовальщик должен принять позицию танцора: выпрямившись во весь рост, плечи расправлены, колени полусогнуты. Только таким образом достигается нужная скорость движений. Рапира выставлена вперёд, ты держишь противника на расстоянии, ноги движутся как у танцора, не останавливаясь, всё время в движении, но движении слаженном. Танцоры ведь тоже не скачут вразнобой, но действуют слаженно, в гармонии с музыкой, своим партнёром, своим разумом и телом. Ты должен прислушиваться к музыке сражения или поединка и танцевать в её ритме.

— А откуда берётся эта музыка?

— Музыка звучит в твоей голове, её темп задаётся твоими движениями и движениями твоего противника, и ты танцуешь в определённом ритме. Колющий удар... контратака... танец... затем выпрямляешься, твоя рука вытянута, ты танцуешь, и клинок танцует, чертя круг вокруг тебя, темп, ритм!

Матео двигался грациозно, как юная девушка на своём первом балу, и я, не выдержав, захихикал, что было ошибкой — его клинок со свистом промелькнул у моей щеки и срезал прядь волос.

— Ещё раз засмеешься, и тебя будут называть не Бастард, а Одноухий. ¡En garde! Защищайся!

Когда я запинался или делал неверные шаги, Матео выходил из себя.

— Я сам виноват: и пришло ведь мне в голову научить никчёмного lépero орудовать чем-то поблагороднее, чем плошка для сбора подаяний! Если у тебя не получается танцевать, потому что твои ноги и мозги действуют вразнобой, словно и не принадлежат одному человеку, тогда, по крайней мере, представляй себе, будто ты плаваешь. Плыви ко мне, Бастард. Шаг, ещё шаг, колющий удар... отбил... ещё шажок... Да маленькие шажки, ты, олух! Если ты наступишь на ногу своему партнёру, он мигом пронзит тебе горло.

Каждый день уроки становились всё болезненнее. А когда Матео, разгорячившись, скидывал рубашку, я удивлялся тому, сколько рубцов и шрамов покрывает тело моего наставника.

У каждого шрама имелось своё имя: Инес, Мария, Кармелита, Долорес — это всё были женщины, из-за которых он дрался на дуэлях. Шрамы покрывали даже спину: один, особенно страшный, Матео получил, уже спрыгнув с балкона, когда разъярённый отец девушки бросил кинжал ему в спину.

А теперь я и сам благодаря суровому методу обучения, взятому на вооружение моим наставником, стал быстро обзаводиться собственными рубцами.

— Прислушивайся к своему телу, хотя и не всегда можно верить даже собственным глазам. Сверкание клинка обманывает зрение, потому что оружие движется быстрее, чем за ним может уследить глаз. Твой клинок должен быть в готовности отразить удар и нанести ответный, так, чтобы глаза лишь последовали за этим действием. Станешь полагаться на своё зрение — оно тебя обманет, и всё, крышка!

Матео рассказывал, что он в своё время обучался под руководством дона Луиса Пачеко де Нарвеса, величайшего фехтовальщика в мире, который был учеником самого Каррансы. А великий Карранса утверждал, по его словам, что гибкий, проворный танец, который он назвал La Destreza[1], это и есть истинное фехтование.

После нескольких месяцев тренировок Матео вынес мне как фехтовальщику следующий приговор:

— Ты мёртв, мёртв, мёртв! Может быть, тебе и удастся разрубить пополам быка или прикончить индейца, связанного и брошенного на землю, но ты слишком медлителен и неловок, чтобы выстоять против хорошего бойца.

Тут в глазах его мелькнула хитрая искорка, которую я наблюдал, когда он собирался срезать чей-то кошелёк или отбить чужую даму.

— Раз уж тебе не под силу защищать свою жизнь с помощью навыков кабальеро, ты должен освоить, по крайней мере, умения «ловкой свиньи».

— Но я хочу стать кабальеро!

— Мёртвым кабальеро? Или живой свиньёй?

И я смирился. В конце концов, я ведь ещё совсем недавно был lépero.

— Свиньёй так свиньёй. Покажи, как это делается.

— У тебя столько сил и умений — или отсутствия умений — как в левой руке, так и в правой. Фехтовальщики называют левую руку лапой дьявола, и не без оснований. Церковь не одобряет левшей, и большинство людей учатся использовать для боя только правую руку, даже если левой владеют лучше. Но ты у нас не благородный идальго и вполне можешь драться левой рукой. Но тебе следует понять, что, если ты просто выйдешь против опытного фехтовальщика со шпагой в левой руке, это ещё не даст тебе существенного преимущества — тут особенно важен эффект неожиданности.