— Он ничего не просил передать?

— Да, просил… Он позвонит ровно в двенадцать, у него важное дело.

Нина глянула на часы, было без двадцати двенадцать.

— Есть еще время заняться макаронами, — сказала она. Когда подошло время и зазвонил телефон, макароны только-только закипели, и Нина невольно подумала о том, что без ее участия макароны постигнет судьба яичницы.

— Помешивай, пожалуйста, — попросила она, взяв трубку.

— Ты уже дома? — донесся до нее знакомый старческий голос. — Что там у тебя за разборки? Может, надо помочь?

— Обошлось, — сказала Нина. — Ты давно не звонил. Куда-нибудь уезжал?

— Да, — ответил он неопределенным тоном, и Нина почувствовала, что он не хочет об этом говорить. — Но вот пришлось вернуться.

— Значит, дело появилось, — произнесла Нина, уже предчувствуя начало нового дела и даже заранее готовясь к нему.

— Подарок для тебя есть, — сказал Феликс не слишком охотно. — Признаться, я долго думал, надо ли тебе о нем говорить.

— Надо, — сказала Нина. — Говори, а то у меня макароны варятся.

— Короче, — вздохнул Феликс, — появился клиент из твоего списка.

Нина затаила дыхание. — Кто?

— Маркарян.

Она промолчала, чувствуя, как Феликс на другом конце провода прислушивается к ее дыханию.

— Где? — спросила она.

— Вечером он гуляет в гостинице «Космос» с неким Григорьевым, — сказал Феликс — Потом поедет отдыхать к приятелю в Шмитовский проезд.

— Шмитовский проезд? — повторила Нина. — Да, я знаю, где это.

— Разумеется, ты знаешь, — буркнул Феликс сердито. — Там жил Гудимиров. Я потому и не хотел говорить.

— Подумаешь, — сказала Нина. — Чушь какая… Сколько времени прошло?

— Три месяца, — сказал Феликс. — Но дело висит, и это может явиться опасным совпадением.

Нина помолчала.

— Давай адрес, — сказала она наконец. Феликс протяжно вздохнул.

— Ну записывай…

Мое очередное суточное дежурство по городу (иногда мы — следователи Генеральной прокуратуры — помогаем москвичам) пришлось на вторник. Не самый плохой вариант, учитывая, что уныние понедельника уже прошло, а бесшабашность пятницы еще не началась. Иришка с мамой жили на даче, и я мог всецело отдаться работе. Кроме того, вместе со мной дежурил Сережа Семенихин, и мне было интересно разобраться в феномене грядущего поколения. Конечно, о том, чтобы разобраться в нем окончательно, нечего было и думать, но подходы наметить было возможно.

С самого утра начали обнаруживать трупы. Где бомж замерз, где давнего покойника разыскали, а где явились результаты самой недавней трагедии. Так уж выходит, что большинство тяжких преступлений совершается ночью, а с восходом солнца находят их следы. Впрочем, ничего значительного пока не произошло, и после нескольких выездов обстановка стабилизировалась. После двенадцати выдалось время для перерыва, и Сережа Семенихин вдруг неожиданно предложил зайти к нему перекусить. Я было удивился, но затем решил, что молодые люди взяли меня в обработку. Сначала было приглашение Лары, а потом этот ленч у Сережи. Конечно, вплотную занимаясь вопросами воспитания, я должен был предвидеть и ответные действия воспитуемых. Я тотчас принял приглашение, и мы отправились к нему, в небольшую квартирку на Самотеке, где он обитал с родителями и сестрой-студенткой. Я ожидал вегетарианский стол, но он порадовал меня котлетами маминого рецепта под острым соусом да еще с гречневой кашей. Во всем остальном он остался неизменен: речь его была немногословна, жесты сдержанны и жвачка во рту появилась тотчас же после того, как он допил свой кофе. Он даже мне предложил жвачку, сославшись на телевизионную рекламу. Я ни в коей мере не позволил себе выразить к этому свое отношение и молчаливой сосредоточенностью только усугубил неопределенность ситуации. Счет матча оставался ничейным.

Во второй половине дня серьезные преступления в городе носили в основном дорожно-транспортный характер. При этом Сережа созванивался с Ларой, которая сидела за компьютером в прокуратуре, и пару раз это дало мгновенный результат. Сережа каждый раз после этого сдержанно торжествовал, я же только снисходительно усмехался. После пяти было обнаружено сомнительное самоубийство в Сокольниках, потом случилась перестрелка на Черемушкинском рынке и даже нападение на пункт обмена валюты. С приближением вечера в обществе, по обычаю, закипали страсти — и нам следовало ждать серьезных выплесков этих страстей.

Во время очередного перерыва между выездами на место происшествия в девять часов я решился на ответное приглашение и затащил стажера к себе на Фрунзенскую, где в отсутствие супруги было не так уютно, но тем не менее мило. Матч продолжался. Я в чем-то разыгрывал басню о лисице и журавле: если дома у Сережи мы не обменялись и десятком слов, на своей территории я засыпал его вопросами. Мало того, я подал ему кофе без сахара, поставил пластинку с «Травиатой» и даже нечаянно капнул на него вишневым вареньем. И следует честно признать, Сережа вышел из испытаний с достоинством, твердо и решительно попросил сахар, проигнорировал мою неловкость с вареньем, а на множество моих вопросов отвечал кратко, но содержательно. Я так и не смог подобраться к нему поближе, как ни старался. Мне следовало лишь признать поражение по очкам и открыться со всеми своими мелкими провокациями, но тут очень вовремя зазвонил телефон и дежурный сообщил, что в Шмитовском проезде совершено убийство. Я распорядился срочно выслать за нами машину.

Старший опер МУРа майор Грязнов уже поджидал нас у подъезда. Неподалеку стояли «скорая помощь» и милицейский «рафик». Когда мы подъехали, санитары загружали в машину носилки с телом потерпевшего.

— Услыхал, что твое дежурство, и решил приехать, — сообщил мне доверительно Грязнов. — Похоже, — наше это дело, Саша. «Стрелки».

Я уже не помнил, кто первый назвал этих убийц «стрелками». Название это шло от того, что в каждом случае был произведен всего лишь один выстрел, и это говорило о мастерстве исполнения. Я познакомил Грязнова с Сережей, потом спросил:

— Что известно?

— Убитый, Маркарян Ашот Нерсесович, уроженец Армавира, приехал в Москву по делам. Вечером он с друзьями был в ресторане, а здесь проживал на квартире у приятеля.

По возвращении из ресторана был убит на лестнице. Выстрела никто не слышал, работали с глушителем.

— Убит в подъезде, — повторил я задумчиво. — Что это напоминает, господин следователь?

— Убийство банкира Гудимирова, — ответил Сережа.

— Кстати, это и произошло неподалеку, — напомнил Грязнов.

— Как он был убит? — спросил я.

— Нынешний? — не сразу понял Грязнов. — Выстрелом в переносицу. Профессиональная работа, скажу я вам. Залюбуешься.

— Профессионалы не работают в одном и том же районе дважды, — заметил я.