Давным-давно известно, что секс — физическое сближение — лучшее средство для, так сказать, сближения духовного. А охранять мне чаще всего приходится особ мужского пола, и, так как Всевышний ни красивой фигурой, ни приятным лицом меня не обделил, эти самые особы мужского пола ко мне липнут, как мухи к банке меда.

Но когда Кошкин, зажмурив глаза, вытянул губы трубочкой по направлению к моему лицу — приготовился к поцелую, — я тихонько выскользнула из его объятий.

— Ты чего? — обиженно выговорил он.

— Потом, — сладко улыбнулась я, — нам нельзя терять бдительность.

Вот так.

А иначе я бы давно превратилась в проститутку для толстосумов. Ведь как удобно — и телохранитель, и любовница в одном лице. Приятное, как говорится, с полезным… Нет уж, уважаемые господа, что-нибудь одно…

* * *

Александр Александрович еще спал, уткнувшись носом в плюшевую диванную подушку, когда я, выйдя на крыльцо, принялась за утреннюю гимнастику. Было уже часов семь, а точнее — десять минут восьмого. На этой даче больше делать нам абсолютно нечего, пора уезжать отсюда куда-нибудь. Хотя бы до ближайшего автосервиса — стекло-то лобовое нужно вставить. Чтобы лишний раз не привлекать внимание гаишников.

Насколько я поняла, у Кошкина денег совсем нет. Даже насчет аванса он меня обманывал. Ну что ж, его можно понять. Таких людей, как он, понять довольно просто — недалекий, но и не глупый, ну и так далее… Средний, в общем, тип, предсказуемый.

Закончив гимнастику, я вернулась в дом. Кошкин завернулся в старый плед, спасаясь от утреннего холода, и просыпаться не думал.

«А фамилия-то у Александра Александровича соответствующая, — подумала я, глядя на свернувшегося клубочком Кошкина, — ну прямо соседская Мурка, которая обычно спит на нашей лестничной площадке под батареей».

Однако пора бы уже ехать. Если на дачу никто не явился ночью, уж утром-то кто-нибудь точно заедет с проверкой. Не дождавшись доклада. Ведь ребятки, которых я закопала на заднем дворе, уже ни перед кем не смогут отчитаться.

Конечно, приезда новых «гостей» ночью я не опасалась — их просто-напросто постигла бы та же участь, что и незадачливых киллеров. Но сейчас было утро, тем более утро выходного дня, и я уже несколько раз слышала шум въезжающих в дачный поселок автомобилей. Нехорошо будет, если вся округа станет свидетелем перестрелки на даче предпринимателя Кошкина.

— Александр Александрович! — позвала я. — Подъем!

Кошкин сонно замычал и натянул плед себе на голову. Тогда я без всякой жалости сдернула с него плед и потрясла несчастного бизнесмена за плечо.

— Вставайте!

Кошкин перевернулся на спину, открыл один глаз и протянул:

— Же-еня.., еще полчаса…

Не отвечая на его просьбы, я проследовала на кухню, набрала в кружку воды и, вернувшись в комнату, окатила холодной водичкой уважаемого господина Кошкина. Он взревел и вмиг скатился с дивана — Чего ты?! Чего?!

Чтобы не выслушивать беспочвенные и нечленораздельные обвинения, я удалилась во двор к машине, оставив Александра Александровича приводить себя в порядок. Мне еще предстояло перенести в «Ситроен» тело сторожа Василича. Наш бизнесмен, видите ли, боится трупов.

Из дома раздалось активное фырканье — Александр Александрович умывался.

Как выяснилось, этот процесс у Кошкина не затягивался. Буквально через пару минут Кошкин вышел ко мне. Без лишних слов он открыл ворота и, дождавшись, пока я выгоню машину со двора, захлопнул их. Сел за руль.

Поехали.

* * *

— Александр Александрович, вы помните, с чего начинали свои поиски Бендер с Воробьяниновым? — поинтересовалась я, когда мы въезжали во двор автосервиса.

— С чего? — снова поморщившись от сравнения нашей ситуации с романом Ильфа и Петрова, переспросил Кошкин и нахмурился. — Они там о чем-то беседовали с дворником.., и с этим.., как его… голубым воришкой. Так, что ли? Я как-то кино видел. С Мироновым.

Н-да, я, конечно, понимаю, что нынешним предпринимателям классику родной литературы знать не обязательно, но все-таки… Хорошо, хоть фильм посмотрел. А так сразу и не скажешь, что Кошкин Александр Александрович — человек неинтеллигентный, внешне он очень даже… Бородка такая приличная и пиджак вроде не красный. Черный пиджак.

Кошкин остановил «Ситроен» у первой же станции автосервиса. К нам сразу направился служащий в серо-голубом комбинезоне.

— Да нет, — продолжала я свою мысль, — я говорю о кардинальном шаге, тогда, когда…

— Ого-го, как вы стеклышко!.. — перебив меня, захохотал успевший подойти служащий автосервиса. — В копеечку влетит, господа, в копеечку.

Кошкин, услышав про «копеечку», болезненно поморщился.

— Ты, Женя, одолжишь мне сейчас.., немного денег? — наклонившись ко мне, тихо так, чтобы не слышал служащий, произнес он. — А то…

Я верну, честное слово, верну. После.., этого.., реализации.

Я усмехнулась.

— Но ведь это же лавочничество! — процитировала я. — Начинать полуторатысячное дело и ссориться из-за восьми рублей…

Кошкин нахмурился еще больше.

— Учитесь жить широко! — не удержавшись, добавила я.

— Женя! — вздохнул Александр Александрович укоризненно. — Я же просил не шутить так. Не остроумно, честное слово.

Я пожала плечами.

— Ладно, не буду…

Хотя, по-моему, очень даже остроумно. Не каждый же день такое случается. Я внутренне усмехнулась. Фильм он посмотрел! И бирюльки свои решил в стулья зашить. Как воробьяниновская теща.

Интересно, а стул с драгоценностями он как-то пометил?

— Александр Александрович, — спросила я,. — а вы стул, ну, в котором.., это самое.., помните? Вы пометили его?

Он удивленно заморгал глазами:

— Н-ну, помню стул… Он между диваном и письменным столом стоял. На него редко садились. Я бумаги туда дожил…

— Клал, — машинально поправила я.

— А?

— Ничего. Понятно. Значит, метки никакой не поставили? — снова спросила я.

— Н-нет. Да зачем мне было ставить? Я же не знал тогда, что…

— Ладно, проехали.

Я выбралась из машины. Техник как раз закончил общий осмотр и подошел ко мне. Я достала с заднего сиденья свою сумочку с «шпионскими» аксессуарами. Перекинула ее через плечо.

— Так все нормально, по мелочи только там…

А вот стекло лобовое, — он скорбно зацокал языком, как будто отсутствие у кошкинского «Ситроена» лобового стекла причиняло ему чудовищные душевные страдания, — стекло такое сейчас дорого стоит. Вы хотите тонированное?