Я вопросительно посмотрела на выбравшегося из машины Александра Александровича.

— Да какое там тонированное.., к матери… — отмахнулся он, — обычное поставьте. Во сколько обойдется?

Техник, увидев, что, несмотря на дорогой костюм и крутую тачку, у господина с деньгами туговато, тут же перестал делать вид, будто глубоко сострадает искалеченной машине. Речь служащего сразу же стала суха, и даже смотрел он на нас несколько свысока. И цену назвал небрежно так, словно бы заранее знал, что нам это будет не по карману.

— Делай! — сказала я служащему и, кивнув Кошкину в сторону стоящего неподалеку маленького кафе, вытащила сигареты. — Пойдемте, Александр Александрович.

Как и следовало ожидать, кафе оказалось еще хуже, чем то, где Кошкин впервые назначил мне встречу. Мы сели за столик. Лишь спустя несколько минут к нам скучающей походкой подошел неухоженный дяденька средних лет — официант.

— Заказывать.., что будем? — зевая и страдальчески морщась, осведомился он.

— Кофе, — ответила я, — и пока все.

Официант прищурился, вздохнул, обдав нас сивушным перегаром, и удалился. Я вдруг прямо-таки физически почувствовала, как ему хочется опохмелиться. Ну и кафешка, просто дыра какая-то.

— Контингент… — многозначительно произнес Кошкин.

Надо же, какие слова знает Александр Александрович — «контингент».

— Итак, возвращаясь к теме нашего разговора, — произнесла я, — тот самый кардинальный шаг, предпринятый Воробьяниновым и О.Бендером в начале их поисков, о котором я начала говорить…

При упоминании литературных персонажей Кошкин снова скривился.

— Простите, — усмехнулась я, — так вот, тот самый кардинальный шаг был какой? Они пошли к старичку Коробейникову, вернее, пошел один Остап… Ну ладно… Короче говоря, нам нужно узнать, куда распределили ваши стулья. Вопрос в том, где узнать?

— Да не надо ничего узнавать, — устало проронил Кошкин, — я вчера уже все раскопал.

Здорово! Честно говоря, такой прыти я от своего Кисы Вороб.., пардон, Александра Александровича Кошкина не ожидала.

Он достал из кармана блокнот:

— Вот, посмотрите, — и протянул его мне.

Я посмотрела. Так-так, интересно. Все двенадцать стульев расписаны. Весь гарнитур. Вот это да!

Надо же, как раскидали! Хотя проникнуть в подобные заведения для меня — просто раз плюнуть.

Я медленно прочитала весь список. Потом еще раз, чтобы он накрепко отпечатался в памяти: два стула — Дом творчества юных, два стула — бассейн «Молодость», еще два — районное почтовое отделение и еще — ото! — городская администрация, три стула — прокуратура города — тоже весело, и один стул — частное лицо — Троенько Михаил Васильевич.

— А кто это такой — Троенько Михаил Васильевич? — спросила я.

— Следователь, — мрачно ответил Кошкин.

— Это он арестовал ваше имущество? — поинтересовалась я. — Поэтому вы его знаете?

— Да нет, — несколько даже самодовольно ответил Кошкин, — не он. Он такими делами не занимается. А знать-то я знаю почти всех из нашей прокуратуры. Приходилось сталкиваться…

— Ну, коль вы его знаете, — сказала я, прикуривая, — с него и начнем…

— Да нет! Нет! — замахал на меня руками Александр Александрович. — Нельзя с него начинать.

Ты не поняла меня! Если я его знаю, это не значит, что мы хорошие знакомые. Скорее наоборот. Когда Троенько прочухает, что нам зачем-то нужны стулья, он… Хитрый черт!

— Хорошо, — согласилась я, — еще один конкурент нам и правда ни к чему. Тем более что у него всего один стул. Минимум, так сказать, шансов.

— Вот именно, вот именно, — закивал Кошкин.

Нам принесли кофе. Растворимый, как и следовало ожидать, причем слабый — одна вода.

— Что-нибудь еще? — бесцветным голосом поинтересовался похмельный официант.

— Ничего пока, — бросил ему Александр Александрович.

Официант постоял еще несколько секунд, словно колеблясь, спросить нас о чем-то или не спросить. Вздохнул, ничего не спросил и уныло удалился.

— А послушайте, — отхлебнув так называемый кофе, спросила я, — этот ваш Никошкин не может быть связан со следователем Троенько? Так, на всякий случай?

— Нет,. — Кошкин недоуменно посмотрел на меня, — никак не может. Какие у них могут быть связи? Ментов, которые на теневиков работают в нашем городе — честь ему и хвала, — раз-два и обчелся. Человека четыре всего, — он пожал плечами, — Троенько точно не из таких.

— По-оня-атно, — протянула я. — А что, если Никошкин тоже заполучил эти сведения? Насчет стульев? Куда их распределили?

— Исключено! — твердо ответил Кошкин. — Человек, который предоставил мне эти сведения, — дружок мой старинный. Не то что, — тут Кошкин с ненавистью клацнул зубами, — не то что этот Никошкин.

— М-м… — неопределенно отозвалась я.

Ох уж эти мне верные друзья! В институте и в отряде «Сигма» нас учили не доверяться до конца никому. Даже товарищам по учебе, даже бойцам своего отряда. Вот так-то.

— Может быть, еще что-нибудь закажете? — снова раздался над ухом тоскливый голос официанта. Кошкин даже вздрогнул. — Куры есть, гриль, салаты…

— Вам же сказали — пока нет, дайте поговорить спокойно! — рявкнула я на него.

Официант без всякого выражения на помятом лице посмотрел на меня и тихо отошел.

— Бумаги, в которых были эти сведения, — понизив голос, сообщил мне Кошкин, — уничтожены. Данные остались только в моем блокноте.

Я с одобрением кивнула. Неплохо Александр Александрович работает. Для роли Ипполита Матвеевича совсем неплохо. Закурив еще одну сигарету, я вырвала из блокнота листок со списком, потом еще один следом, на котором едва заметно отпечатался этот список, и, щелкнув зажигалкой, подожгла их.

— Эй! Эй! — закричал на все кафе Кошкин. — Что же ты делаешь? Как же мы теперь?!

— Страховка, — любуясь оранжевым пламенем, объяснила я. — Вдруг вы блокнот потеряете? Или вытащат его? — Я едва удержалась, чтобы не добавить — «с трупа».

— Да, но как?! — продолжая сокрушаться, спросил шеф.

— Просто, — объяснила я, — я же все запомнила. На мою память, Александр Александрович, уж поверьте, можно положиться.

Он вздохнул и замолчал.

Я допила свой кофе и опустила догорающие листочки в чашку. Ложечкой размешала пепел.

— Вам еще кофе? — снова раздался над нами голос неуемного официанта. Он покосился на меня. — Между прочим, мусорить у нас нельзя За чашечку придется заплатить.

— Да на! — обозлившись наконец, заорал на него Кошкин. — Вот прилип, как этот… — Он достал из бумажника пятидесятирублевую купюру и бросил ее на стол. — Хватит?!