По моим понятиям, восемь часов – как раз подходящее время для выхода. При моем появлении Мануэль вытаращил глаза, потому что прежде я не утруждала себя переодеванием к ужину. Но в этот вечер на мне было платье, на первый взгляд обманчиво простое – из шифона того же оттенка, что и мои глаза, плотно облегающее грудь и бедра и плавно переходящее в юбку-клеш. На макияж и прическу я потратила довольно много времени, надушила запястья и шею и надела золотые сережки, которые слегка покачивались в моих рыжих волосах. Если в этот вечер я не вовлеку его в разговор, вероятно, мне следует оставить всякую надежду.

Я скорее почувствовала, чем заметила его присутствие, и еще почувствовала, как повернулись головы бизнесменов, услышала одобрительный шепот за столом, занятым первыми туристами начинающегося сезона. Для Розалинды восхищение было водой и хлебом; при нормальных обстоятельствах я не обратила бы на это внимание, но в этот вечер, подобно Розалинде, готова была пойти на все ради того, чтобы быть замеченной. Изо всех сил стараясь не смотреть в сторону англичанина, я заказала обед, удивив Мануэля тем, что попросила подать полбутылки местного молодого вина вместо обычной минеральной воды. Вдалеке за окнами виднелись горы, которые отделяли Португалию от Испании, вершины казались светло-серыми на фоне пламенеющего неба.

Я услышала, как англичанин отодвинул стул, но продолжала медленно есть, не собираясь делать первый шаг. Если у него нет желания заговорить со мной, то и с моей стороны не последует ничего, но, честно говоря, меня разочарует такой поворот дела. Я никогда не пыталась завязать разговор с заинтересовавшим меня мужчиной, ведь существует такая вещь, как гордость. Розалинда действовала бы исключительно прямолинейно, но я не Розалинда и не желаю быть ею. Тетя Гарриет до того, как ночные кошмары испортили мне жизнь, говорила, что я чересчур застенчива и скромна. Но восемнадцать месяцев, проведенные у доктора Макклур в психиатрической клинике, радикально изменили меня. Мой характер никогда не станет прежним, и я только-только начинала сживаться с новой Дженнифер Харленд.

Глядя на пушистые облака, изменившие свой цвет с огненного на пурпурный, я не торопясь допила великолепное местное вино, а потом неожиданно для самой себя направилась в бар.

В «Санта-Луции» бар был единственным помещением, декорированным в несколько современном стиле, во всех же остальных комнатах строго поддерживалась изысканность эпохи Эдуардов, больше всего заметная по вечерам, когда массивные люстры сияли сотнями огней. Бар представлял собой уютную комнату, отделанную исключительно в ярко-красных тонах. Ковер, стены, потолок и шторы были выдержаны в единой цветовой гамме, а мягкие кожаные кресла, стоявшие вдоль двух стен маленькой комнаты, и обитые бархатом барные табуреты были черными. Все остальное, в том числе массивная на вид стойка, которая окружала бар, было богато позолочено. В общем, трудно сказать, какой стиль старались здесь создать – современный или викторианский, но в результате комната получилась красивой и уютной.

При моем появлении два бизнесмена прекратили разговор, молодой бармен просиял, но англичанин, который, обхватив рукой стакан, сидел на табурете у дальнего закругления стойки, даже не поднял голову. Сев от него на расстоянии, я заказала водку с тоником. Обычно я не пью, и можно было только гадать, какой эффект произведет водка после вина и моих таблеток. Мне подали заказ, и бармен отпустил несколько добродушных шуток, которым я улыбнулась, но отвечать не стала. Мне хотелось говорить только с англичанином. Быть может, я поступила неправильно, заказав водку. Быть может, его интересуют только приличные девушки, которые не сидят в барах, будь это даже бары пятизвездочных отелей. Наконец, оторвав взгляд от стакана, Браун взглянул на меня. Я почувствовала, как меня обдало жаром, и с большим трудом сдержалась, чтобы не посмотреть на него в ответ. Англичанин заказал себе еще порцию спиртного – виски со льдом, но я чувствовала, что он продолжает смотреть на меня. Продержавшись, насколько хватило сил, я все же подняла голову и, позабыв о своих недавних намерениях, произнесла:

– Для этого времени года здесь очень тихо, не правда ли?

– Да. – Его взгляд, встретившийся с моим взглядом, потряс меня. – Больше похоже на богатый мавзолей.

– Уже через месяц отель будет заполнен до отказа, а этот бар – битком набит туристами.

На этот раз он улыбнулся, но сдержанность так его и не покинула. Глаза по-прежнему были абсолютно лишены открытости и словно тщательно замаскированы, так что страдание в них не было заметно остальному любопытному миру. Это был прием, которым я сама успешно овладела.

– В то время вы еще будете здесь?

– Нет, я уезжаю в конце недели.

– Хотите еще? – Он кивком указал на мой пустой стакан.

– Нет, благодарю вас. Если не возражаете, я закажу фруктовый сок.

– Апельсиновый сок и скотч, – попросил Браун официанта и, медленно встав со своего табурета, сел рядом со мной.

Между нами пробежал ток, такой сильный и вибрирующий, что, подумала я, англичанин тоже почувствовал его – должен был почувствовать.

– Ты одна? – спросил он и, передав мне сок, бросил лед в свой стакан.

– Да.

– И я тоже. – Он отсалютовал мне стаканом. – Неужели мама не говорила тебе, что нельзя разговаривать с незнакомцами?

– Я и не разговариваю. Обычно.

– У меня такое чувство, – глядя в свой стакан, он задумчиво вертел в нем кусочки льда, – что безопаснее сказать: было приятно познакомиться, и поскорее пожелать тебе спокойной ночи.

– И? – Мое сердце болезненно забилось.

– Вопреки своим лучшим побуждениям я этого не сделаю. – Резкие морщины вокруг его рта слегка смягчились, и снова промелькнул намек на улыбку. – Как тебя зовут?

– Дженни.

– Ты куришь, Дженни?

– Не часто, но сейчас закурю.

Он раскурил две сигареты, и, когда передавал одну мне, наши пальцы соприкоснулись. Между нами словно вспыхнула искра, и я молча напомнила себе, что, если подойти близко к огню, можно сильно обжечься, так что полезнее последовать лучшим побуждениям – просто коротко пожелать ему доброй ночи и уйти спать.

– Я – Джонатан, – представился он, и я осталась сидеть на табурете. – Сегодня утром я видел тебя на площади.

– Почему же не заговорил? – удалось мне выдавить из себя.

– Я не ищу курортных романов. – Он пожал плечами. – А ты?

– Тоже. – Это была правда. Я не искала романа, и в том, что сейчас он уже начинался, не было моей вины.

– Опасно приезжать сюда в одиночку.

– Ты же приехал.

– Я по меньшей мере на десять лет старше тебя и ищу тишины и спокойствия. Друг сказал мне, что именно в этом месте я их найду.

– Я не совсем уверена относительно десяти лет, но тоже хочу покоя.