В огромной отцовской квартире, убранством напоминавшейдивный фильм Висконти «Семейный портрет в интерьере», был большущий балкон,вернее, даже целая терраса, где мы частенько пили чай по вечерам (отец приучилКарлотту к этим чаепитиям). Когда я вернулась, отец сидел там один.

– Бамбина! Где тебя носит целыми днями? Я поцеловалаего.

– Просто брожу по Риму, благо есть такая возможность.

– Купила что-нибудь?

– Папочка, я же сказала, что брожу по Риму, а не помагазинам.

– Если женщина ходит не по магазинам, а просто погороду, это неважный признак.

– Почему?

– Скажи, бамбина, ты не хочешь выходить замуж?

– Хочу!

– Ты не хочешь выходить за Серджио?

– С чего ты взял, папочка?

– Сядь-ка, что ты стоишь, как назойливый официант? Иналей мне еще чаю.

– А где Карлотта?

– Встречается с подругой.

– С Эмилией?

– Нет. Из Лондона прилетела Стефания.

– А!

– Бамбина, ты не ответила на мой вопрос? Ты не любишьСерджио?

– Папочка, ты сам когда-то внушал мне, что замуж лучшевыходить без особой любви. Тогда в браке будут открываться какие-то неведомыепрежде достоинства…

– В принципе это так… Но, прости, родная, за вопрос, тыс ним уже спала?

– Папа!

– Но это имеет принципиальное значение… А вдруг онбудет тебе противен?

– Он мне не противен.

– Понял, – улыбнулся он. – Что ж… Да,бам-бина, тебе звонила какая-то дама.

– Какая дама?

– Из Москвы. Анита.

– Анита? – вздрогнула я. – Она звонила изМосквы?

– Да нет, насколько я понял, она в Риме. И жаждет стобой увидеться. Она оставила номер телефона.

– Странно, почему она не позвонила на мобильный?

– Бамбина, что у тебя с головой?

В самом деле, решив начать новую жизнь в Риме, я купилаздесь новый телефон, с римским номером.

– А ты не дал ей новый номер?

– Нет. Откуда я знаю, хочешь ты этого или нет? Но онаоставила свой телефон. Если я не ошибаюсь, это твоя бывшая начальница?

– Она. Интересно, зачем я ей понадобилась?

– Ты позвонишь ей?

– Нет, если ей надо, пусть звонит. А я покончила спрошлым.

Отец насмешливо вздернул бровь. Он мне не верил. Я и самасебе не верила. Но знала – так надо. Я выйду замуж за Серджио. Он и в самомделе не был мне противен, когда увез меня на уик-энд на озеро Комо и там вроскошном отеле мы занимались любовью… Какое противное, лживое выражение:заниматься любовью, когда речь идет просто о сексе. Мы занимались сексом. И этобыло совсем неплохо. Вот если бы Родион полюбил меня, тогда бы можно былосказать «мы занимались любовью». Но так не случилось, а с Серджио… При чем здесьлюбовь? Он ведь тоже, по-моему, не умирает от любви, просто он родственникКарлотты, участник семейного бизнеса, а поскольку я единственная наследницаотца и Карлотты, то женитьба на мне ему вполне выгодна. Я ему, конечно,нравлюсь, даже очень, возможно, он в меня даже влюблен, но… Я отчетливопонимаю, что нам предстоит открывать друг в друге достоинства. Мужскиедостоинства у него вполне на уровне, да и я, кажется, не ударила лицом в грязь.Короче, мы оба остались довольны тем уик-эндом. И повторяли его несколько раз.И мы оба хотели детей. И жить мы будем в Риме. И зачем тут Анита? Она позвонилапоздно вечером.

– Фаинчик! Как я рада тебя слышать!

– Добрый вечер, Анита! Раньше мы были на «вы».

– Фаинчик, у тебя завтра найдется часик-другой на обедсо старой знакомой? Очень охота повидаться, поболтать о том, о сем. Ты как?

– Анита, что-то случилось?

– Ну, за время твоего отсутствия случилось многое, нозвоню я не поэтому. Просто оказалась в Риме, чудом выкроилось три дня, и жуткозахотелось повидаться, я расскажу тебе много интересного.

Неужто Родион вернулся в Москву? – задрожала я. Ониведь хорошо знакомы, именно он устроил меня к ней в журнал. Может, не вышло унего с «селедкой»!?

– Хорошо, Анита, где и когда?

Анита Михальчик, хозяйка и главный редактор глянцевогожурнала, невероятно стильная и элегантная дама лет сорока пяти, была умна,прекрасно образованна, хотя отнюдь не блистала красотой, но стиль и безупречныйвкус выделяли ее даже в толпе сногсшибательных красоток. И сотрудниц онавыбирала, руководствуясь прежде всего правилами хорошего вкуса. Помню, как однукрасивую и очень дельную девушку, которую рекомендовал ей кто-то из знакомых,она забраковала. Никто не мог взять в толк – почему.

– Да у нее же маникюр со стразами! Невозможно! В моемжурнале таким не место!

– Ну и что? – удивилась я. – Маникюр можнопоменять.

– Маникюр – да, а сознание нет. Если она сделала себетакой маникюр, значит, у нее начисто нет вкуса.

– Но вкус можно развить…

– На работе мы должны развивать вкус у читателей, а неу сотрудников.

Когда я первый раз встретилась с ней, она окинула менявесьма внимательным и холодным взглядом, но потом взгляд потеплел, а черезполтора часа показавшегося мне странным разговора она заявила:

– Вы мне подходите, Фаина. Разумеется, у вас будетиспытательный срок, два месяца. Надеюсь, вы не обманете моих ожиданий.

Я старалась изо всех сил. Во-первых, работа с Михальчик былапропуском в любое глянцевое издание, а во-вторых, я не хотела подвести Родиона.Ведь это он меня рекомендовал. Нельзя, чтобы он за меня краснел.

Анита ждала меня в холле роскошного отеля.

– Я не опоздала, Анита?

– Нет-нет, это я спустилась чуть раньше. Фаинчик, как ярада тебя видеть! Выглядишь великолепно.

– Спасибо, вы тоже.

– Послушай, говори мне «ты». Теперь можно.

– Не поняла?

– Ну, во-первых, мы здесь одни, а во-вторых, когда тыпришла ко мне работать, тебе было тридцать, а мне сорок. Десять лет большаяразница. А теперь тебе уже тридцать пять, а мне по-прежнему сорок.

Я расхохоталась.

– Обожаю твой юмор, Анита!

– Сразу оговорюсь: я намерена пребывать в этомроскошном возрасте еще как минимум лет десять.

– А мне как быть? Стремиться к сорока или застыть натридцати пяти?

– Естественным путем дойти до сорока, а там уж застыть.Ну что, по-русски это будет обед, а по-римски, вероятно, ланч? Я голодна.