вода вышла из берегов, пошла вверх, и захлестнула место, где только что находился наш бивак, смывая остатки кострища и косточки, оставшиеся от злополучного поросёнка. Мы с Артемидой уже успели войти в море, и пристроились за нашим вожаком, а волна, отхлынувшая от берега, понесла нас вперёд, увлекая за собой. Но полубога мы всё равно не смогли обогнать, пришлось пристраиваться в кильватер. Сын Зевса грёб руками и ногами, громко пыхтел, отдувался, и целеустремленно пёр вперёд, словно полярный кит, пробивающийся сквозь ледяную крошку, или флагман Черноморского флота, спешивший в бой против турецкой эскадры. Дубина и вещи, привязанные к спине, герою нисколько не мешали. К слову — вместе с дубиной Геракл, вроде как по рассеянности, увязал ещё и мой бронзовый меч, а я сделал вид, что этого не заметил. Правда, пообещал (мысленно), что утоплю своего друга, если тот утопит подарок Ясона. Не знаю, как мне это удастся, но попробовать можно. В крайнем-то случае он меня сам утопит, вот заодно и проверю — бессмертный ли я на самом деле, или нет.

Следом за полубогом, держась немного в стороне, чтобы не попасть в буруны, создаваемые братцем, плыла Артемида. Кажется, ей не приходилось даже стараться, морская вода сама уступала ей дорогу. Двигалась девушка изящно, словно русалка или победительница олимпиады по синхронному плаванию. Да что там! На самом-то деле ни одна из синхронисток, увешанных золотыми медалями, не сравнится с моей богиней, а про русалок вообще молчу. Куда им всем до Артемиды! Её не портил даже искусственный «горб» на спине — хитон, в который было завёрнуто её оружие. Правда, тетиву с лука охотница сняла, и подвязала ею волосы. Во время заплыва сложно любоваться красивыми женщинами, но я умудрился ещё раз влюбиться в собственную жену. А как не влюбится, если, время от времени над водой поднималась ее божественная… э-э… часть тела. Нет, об этой части я уже не раз говорил, повторяться не стану.

В отличие от божественных родственничков, мне плавание давалось труднее, но я всё-таки плыл, жалея, что не захватил с собой какую-нибудь верёвку, чтобы накинуть на хвост Геракла. Тогда бы я просто держался на воде, не выкладываясь изо всех сил. Кто-то скажет, что у Геракла нет хвоста? Ну, всё равно, нашёл бы, куда привязать. За ногу бы зацепил, а мой шурин и не заметил бы.

Примерно, через километр или два, израсходовав половину сил, мне вдруг пришло в голову, что на самом-то деле можно не переживать, не спешить, а плыть себе спокойно, потому что этот долбаный пролив я всё равно переплыву.

И, удивительно дело, как только я перестал нервничать и торопиться, чтобы не опозориться перед женой, плыть стало гораздо легче. А может, второе дыхание пришло?

Заодно отчего-то вспомнилось, что на самом-то деле, пролив не двадцать четыре километра, а гораздо короче, потому что Глеб Святославович проводил картографические измерения, включавшие в себя ещё и Таманский залив, а тот тоже немаленький, и что Керченский пролив в самом узком месте составляет около пяти километров, а в самом широком — не больше пятнадцати.

Цифры откуда-то в голове всплыли, а ведь я их не помнил. читал, разумеется, но кто же держит в голове все прочитанное? Это нервное.

И хотя я не знал, сколько нам плыть — пять или пятнадцать, но, по сравнению с двадцатью четырьмя, это казалось сущей ерундой. Если не паниковать, всё получается гораздо лучше. Неожиданно для себя, я обнаружил, что плыву почти вровень с Артемидой, а мой стиль плавания, в просторечии именуемый «по-собачьи», приобрёл иные черты — я выносил обе руки вперед, а ногами словно бы отталкивался от воды. Получалось хотя и не быстро, зато надёжно. И уставать перестал, и даже обратил внимание, что жена всё-таки плывёт, а не просто лежит на воде — только руки она выносит не одновременно, а попеременно. Наверняка эти стили плавания имеют какие-то названия, но я их не знал.

— А ты не чувствуешь, что по воде идёт какое-то дрожание, словно по ней кто-то скачет? — поинтересовалась вдруг Артемида.

— Так волны же плещутся, — удивленно отозвался я. Как же в проливе между двумя морями не быть дрожанию? Небось, волны идут себе туда-сюда, вот и кажется.

— Значит, не чувствуешь, — с сожалением констатировала моя супруга, и двумя резкими гребками вырвалась вперед, поравнявшись с братом. — Геракл, а ты ощущаешь колебания?

— Что-то такое есть, но непонятно, — отфыркиваясь отозвался тот. — Может, дельфины играют? Их тут много.

— Это не дельфины, — уверенно сказала Артемида. — Дрожь с двух сторон идёт, но не глубоко. Дельфины могут гораздо глубже колебания создавать. А тут только поверхность воды сотрясается.

Не стал поправлять, что это называется вибрацией. Кому здесь нужна научная терминология?

Никогда не думал, что моя охотница так хорошо ощущает волнение моря и всего, что плавает на его поверхности. Или это опять-таки воздействие штампов? Дескать, коли Артемида — богиня охоты, то она лишь в лесах чувствует себя, как дома? А вообще-то она по своему рождению островитянка. И море знает, если и хуже, чем ее дядюшка, то ненамного.

— Значит, это наш дядюшка новую пакость приготовил, — вздохнул Геракл. Слегка приподняв голову, фыркнув, словно рассерженный кит, герой с сожалением сказал. — Нам ещё половина пути осталась, может, чуть меньше. Стадий пять до берега.

Пять стадий? Вспомнить бы, сколько один стадий в метрах?.. Нет, не помню, но поменьше километра. Воспрянув духом, я прохрипел:

— Успеем до берега? Скоро должно быть помельче.

Не факт, конечно, но я был пару раз на Азовском море, и помнил, что оно мелкое. Кажется, его специально время от времени углубляют, копая каналы для прохода судов.

— Не успеем, — грустно выдохнула Артемида, продолжая равномерно работать то одной, то другой рукой, и даже не пытаясь ускорить ход.

— Точно, не успеем, — поднял голову Геракл. Оглядевшись, сказал. — Тритоны скачут.

— А это кто такие? — поинтересовался я. В памяти всплыли ящерицы с перепонками. Вроде, они у нас в Красную книгу занесены? Ещё, помнится, был бог Тритон, с раковиной. А Посейдон — все-таки изрядная сволочь, хоть и бог. Боится после прошлого раза с племянницей встретиться, так свою шпану прислал на разборки. И что за твари такие?

— Сам погляди — увидишь, — посоветовал Геракл.

Я покрутил башкой по сторонам, и увидел, что к нам несутся некие существа, блестевшие на солнце, словно облачённые в серебряные кольчуги. Явно не те тритоны, которых я видел в пруду. Как бы получше их описать? Представим, что по воде на вас мчится здоровенная рыбина, только она почему-то держится вертикально, опираясь на хвост. И голова у неё человеческая, а вместо плавников — руки, в которых зажаты короткие трезубцы.

Наверняка, у этих существ нехорошие намерения! Не похоже, что собираются помочь переплыть пролив усталым путникам. Эх, нам бы твёрдую почву под ногами, мы бы им показали! Как тут не вспомнить — а я ведь предлагал соорудить плотик!.. Но Артемида соображает быстро. Горжусь!

— Геракл, остановись, я к тебе сейчас подплыву. И лучше брюхо вверх выставь. Саймон, плыви вперёд, не пытайся нам помогать, — скомандовала богиня.

Геракл послушно перевернулся на спину, удерживаясь на месте лёгкими движениями рук, а Артемида, подплыв к брату, вскарабкалась на него. Во как! Если нет плота, его следует соорудить из подручных материалов, хотя бы из туши собственного брата. А удержится ли Геракл на плаву с такой ношей? Впрочем, он же главный герой всех времён и народов — придётся соответствовать. А мне, видите ли, плыть вперед и не мешать.

— Осторожнее!.. — закашлялся герой, продолжая подгребать левой рукой, а правой пытаясь поправить ступню сестрицы, угодившей в чувствительное место. Ну, она же нечаянно.

— Извини, — нелюбезно буркнула Артемида, вытаскивая из скатанного хитона колчан и лук. Присев на корточки на животе брата, богиня сняла с волос тетиву, и принялась натягивать лук, упирая его конец в многострадальный пресс полубога. Увидев, что я по-прежнему болтаюсь поблизости, повысила голос:

— Саймон, кому сказано уматывать⁈ Ну-ка, плыви отсюда! Помочь всё равно не сможешь, а утонешь — ищи тебя опять в Аиде. Если ещё раз убьют — я тебя сама придушу.

Я даже не стал обижаться на командный рык супруги. Что поделаешь, нервничает девушка. Убьёт она меня… Я, вообще-то, бессмертный, если кто забыл! Понимаю, что сейчас не до нежностей, и я, действительно, помочь ничем не смогу, но и плыть к берегу, бросив жену и лучшего друга тоже не могу. И что делать?

А меж тем, тритоны уже принялись метать в нас свои трезубцы. Пока безрезультатно, только всплески