указывали, что рядом с нами что-то упало. Метатели из них хреновые. Или только пристреливаются, сволочи? Ещё два трезубца вонзились в волну рядом со мной. У них что там, запасы их?.. Не в колчанах же гарпуны лежат.

Не знаю, что во мне сыграло — дурость, или какое-то наитие, но я ухватил Геракла за скатку с оружием, и, выгребая одной рукой, медленно потащил друга, вместе с женой, в сторону Тамани. Получалось не очень хорошо, но скоро я догадался, что можно перевернуться на спину, и тогда держаться на воде стало легче. Буксир, в моём лице, лёг на курс. Правда, со стороны это выглядело, как будто слабосильный катер тащит за собой огромный танкер, на котором ещё и ведутся какие-то боевые действия. А это Артемида, предварительно убедившись в том, что тетива не отсырела, а наконечники на стрелах не разболтались, и сами древки не сломались (а что с ними сделается-то?), принялась отстреливать морских тварей. Вообще-то Тритон — это помощник Посейдона, с хвостом и с раковиной, в которую нужно громко дудеть. А тут, вишь ты, какая-то морская пехота, в доспехах, да ещё и с трезубцами.

— Дзиньк! — прозвенела тетива, и из рядов тритонов раздался яростный клёкот.

Но «буксир», хотя и маломощный, своё дело делал: медленно, но верно волок за собой и Геракла, и его драгоценную ношу, уже изрядно оттоптавшую тому пузо. Пусть у полубога пресс и накачан сверх меры, но всё равно, представляю, как ему тяжело выносить прыжки и скачки Артемиды. Моя девушка, хоть и богиня, но далеко не бесплотная. Но пусть порадуется герой, что по его брюху скачет сестрица, а не Аглавра. Копытами бы больнее…

Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк!

Отличные звуки! Никогда не прислушивался к звону тетивы, а сейчас просто наслаждение ушам. Настоящая музыка!

И опять клёкот подстреленных тварей, а там, где только что был тритон, на поверхности оставалось зелёное пятно, расплывающееся по солёной воде тонкими струйками-лучиками, с едва уловимым оттенком меди. Странный какой-то цвет, словно патина на старых монетах.

— Кибела-мать!.. — заорал рядом со мной Геракл, едва не оглушив. Один из трезубцев вонзился моему другу в плечо, и морская вода сразу же окрасилась кровью. Красная кровь Геракла, отливавшаяся золотом, понеслась навстречу зеленовато-бронзовым струйкам. Интересно, если смешается кровь полубога и кровь (если это кровь, а не что-то иное) тритонов, не возникнет ли из этого какой-нибудь очередной пакости?.. У древних такое бывало. Появится в Черном и Азовском морях какая-нибудь хищная рыба, вроде пираний, потом рыбаки нам спасибо не скажут.

— Эпическая сила! Твою Ехидну-мать!.. — а вот теперь настал черёд выругаться и мне, потому что следующий трезубец попал в мою голень. А что может сказать мужчина из двадцать первого века, если ему в голяшку влепят сразу три зазубренных лезвия?.. Несильно и неглубоко, но больно! Они трезубцы из рыбьих позвонков делают, что ли? Надеюсь, не отравлены?

— Саймон, ты как?.. — отвлеклась на секундочку Артемида. Увидев, что из ноги любимого мужа торчит короткая чёрная рукоять, богиня вздохнула, и словно потемнела лицом. Кажется, до этого она старалась только подбивать тритонов, а теперь целилась им прямо в глаз. А коли божественная охотница целится во что-то, так она непременно туда попадёт.

И самой Артемиде не стоит отвлекаться. Вон, хорошо, что успела присесть, потому что очередной «русал» метнул в неё свой трезубец, да так ловко, что, промахнувшись по богине, вскользь зацепил бок Геракла, и опять в морскую воду добавился красновато-золотистый ихор. Так ведь именуется божественная кровь?

— Ехидна и орел Зевса тебе в печёнку! — прорычал Геракл, заскрежетав зубами.

— Терпи, дружище, скоро дотянем, — пропыхтел я, уже начиная вместе с кровью терять силы. Из меня тоже текла кровь, но, в отличие от Геракловой, она была с серебристым оттенком. Странный цвет, не знаю, с чем и сравнить. У Геракла в жилах божественная кровь, а что тогда у меня?.. Балда, нашёл о чём беспокоиться! О составе крови можно подумать и потом, когда на берег выберемся. Вот как бы ещё до него дотянуть?

И я запел, попытавшись подобрать песню, подходящую для момента. Вот эта сойдёт.

— Эй, дубинушка, ухнем!

Эй, зелёная, сама пойдёт!

Подёрнем, подёрнем,

Да у-у-у-хнем!

Знаю, что в «Дубинушке» есть ещё какие-то слова, и их много, но остальные я не знал. Зато припев помнил хорошо. Плыву, тащу на буксире Геракла с Артемидой, и опять:

— Эй, дубинушка, ухнем!

Эй, зелёная, сама пойдёт!

Подёрнем, подёрнем,

Да у-у-хнем!..

Надеюсь, я не очень достал ребят своим «бельканто»?.. Ничего, немного потерпят, а мне песня жить помогает, и «танкер» тащить. Или это баржа, груженая песком и севшая на мель? Без разницы, все равно тащить тяжело.

И тут моя нога наткнулась на камень.

— Ребята, живём! Я дно нащупал! — завопил я, сбив строй врагов.

Как же вовремя!.. У Артемиды уже стрелы заканчивались.

— У-у-у! — радостно заревел Геракл, встав на ноги. Наклонившись, он ухватил со дна огромный камень, больше напоминавший скалу, и кинул его в тритонов, смяв сразу двух, а то и трех чешуйчатых «воинов», а образовавшаяся волна разметала в стороны остальных.

Артемида, тем временем, подскочила ко мне, и стала вытаскивать из воды.

— За шею держись — сказала девушка, пытаясь левой рукой удержать оружие, а правой обхватить меня.

— Да я сам дойду, — успокоил я любимую. — Лучше Гераклу помоги.

Но там уже помощь оказалась не нужна. На поверхности оставалось всего несколько тварей, уже разворачивающихся в сторону Понта Евксинского.

Последние две стрелы богиня выпустила уже в их спины, обтянутые чешуёй. Нет, не кольчуга это. вон, как их повело, когда в спины вонзились стрелы. Жаль, что стрелы закончились, тогда бы и остальные не ушли.

А чешуя красиво блестит.

«В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря».

Интересно, Александр Сергеевич, когда писал в поэме о тридцати трёх богатырях, выходящих из моря, не тритонов ли имел в виду? Лукоморье-то, говорят, на берегах Азовского моря и лежит. Мифологическая география…

А Черномор, это не морской ли бог Посейдон? Кто знает, откуда великие поэты черпают свое вдохновение?.. Но Посейдон всё равно гад. Увижу, бороду выдеру.

Глава 4

Потерпевшие крушение

На берег мы вышли в очень жалком виде. Будто потерпевшие кораблекрушение, а не боги и герои. Если бы кто-то глянул со стороны, мог бы испугаться. Мятые, в кровище, у одного из ноги торчит древко гарпуна, а у девушки длинные волосы превратились в мокрые, окровавленные космы. Интересно, где и как она умудрилась их вымазать?

Но ничего, моя девушка прекрасна в любом обличие. Плевать, я ее и грязной люблю. Отмою, приведу в порядок. Наверное, теперь переживать станет, что гребня нет. И где бы его взять-то?

Берег высокий, едва выбрались на него. И тут сразу же начинается лес. Странно, я всегда считал, что Таманский полуостров должен быть степным, едва ли не пустынным. Наверно, на меня так повесть Лермонтова повлияла. Хотя я бывал в Таганроге, и помню, что это зелёный и очень красивый город.

Таганрога здесь нет. А жаль. Я бы с удовольствием «прильнул» к какой-никакой, а цивилизации. Но лес, это тоже неплохо.

Лес мне нравится гораздо больше, чем степь, или горы. Касательно же пустыни, не знаю, не бывал. Но лес, он и укроет, и накормит.

— Фу-х, — сказал я, усаживаясь на камень, и примеряясь к трезубцу, неаккуратно торчавшему из моей ноги. Геракл гарпун из своего плеча ещё в море вытащил.

— Подожди, сейчас пресной воды отыщем, обмоем, — остановила меня Артемида.

— Воды в море много, там и сполоснет, — усмехнулся Геракл, хватая древко, и одним махом выдернув гарпун из моей голени.

— З-зараза!.. — с чувством сказал я, с трудом удерживаясь, чтобы не заорать.

— Это ты вместо спасибо? — хмыкнул полубог. Не дожидаясь от меня благодарности, осмотрел оружие тритонов, пощупал, а потом, сломав, с презрением выкинул. — Гарпун дрянной, из хребта селедки остриё делали. Таким только спящих щук бить.

Если щук или карасей можно бить, так и нас тоже. Я только рукой махнул — мол, спасибо, что хоть ногу не оторвал, лекарь хренов, и поковылял к морю обмывать рану. И не одну, а целых три. «Везёт» же мне именно с этой ногой! В прошлый раз птичье «пёрышко» едва калекой не сделало, а нынче гарпун. Лечебных источников здесь нет, но я помню, что черноморская вода (а здесь уже почти Чёрное море), творит чудеса. Как-то в Алуште разбил себе ногу о камень — если бы это случилось