Прекословить Ристана не посмела, и темный шер увел ее прочь. Тем временем король пригласил ближайшую фрейлину и вместе с ней покинул тронное возвышение.

Дайм еле сдержал вздох облегчения. Первый акт пьесы — очень короткий, но крайне насыщенный — удался, и пока никто не умер.

Ты либо добрый, либо эффективный. Все прочее — ханжество и лицемерие.

С.ш. Жерар Парьен

1 день журавля, Риль Суардис

Дамиен шер Дюбрайн 

Перед вторым актом пьесы Дайм позволил себе несколько мгновений передохнуть. И наконец-то посмотреть в глаза Шуалейде.

Ясные, сиреневые, недоверчивые глаза, на самом донышке которых притаился страх. Перед ним, Даймом.

Очень захотелось выругаться — громко и нецензурно — и подхватить ее на руки, прижать, укрыть собственной сутью от всех тревог и страхов, сцеловать напряженную морщинку между бровей, услышать ее облегченный вздох и такое привычное, такое необходимое: «Да-айм, мой светлый шер, я так ждала тебя!»

Разве он многого хочет?

Но кто-то, не будем тыкать пальцами вверх, рассудил, что много. Слишком.

А плевать, он все равно не отступит. Он не трагический придурок с подмостков, чтобы читать напыщенные монологи о безответной страсти и важности чужого счастья, а потом под слезы и аплодисменты публики красиво умирать от любви. Не дождетесь. Да и публика в Народном зале нынче собралась не та. Благородные шеры с удовольствием добьют, едва он покажет слабину. И его, и Шуалейду. А уже потом разразятся бурными овациями.

Обойдутся. Шуалейда — его, и никто не посмеет ее обидеть.

Она моргнула, едва заметно порозовела скулами и отвела взгляд. Наверняка потому что легко прочитала эту мысль в его глазах, несмотря на все ментальные блоки. И хорошо. Он не собирается притворяться и лгать ей.

— Ваше высочество, я счастлив наконец-то видеть вас, — сказал он, делая шаг к ее трону и останавливаясь перед ступеньками.

Окутывающий ее — и ее юного любовника — сине-фиолетовый кокон взблеснул тысячью ледяных игл. Злых. Острых. Ранящих до крови. Как будто ей нужно защищаться от него, как будто он — враг! Злые боги…

— Светлый шер, — принужденно улыбнулась она.

Ее любовник даже не моргнул, продолжая притворяться статуей. Очень красивой и смертельно опасной статуей. По счастью, не для Дайма. Не прямо сейчас.

— Вы стали еще прекраснее, — мягко улыбнулся Дайм.

«Не бойся, моя Гроза. Я не превратился в чудовище».

— Бла… благодарю вас. — Она осеклась, но тут же справилась с голосом и величественно кивнула. — Не ожидала увидеть вас… сегодня.

«Ты очень вовремя, и я благодарна. Но все равно боюсь и не знаю, чего от тебя ожидать», — хотела, но не осмелилась сказать она. Ее ментальные щиты были великолепны и крайне остры и болезненны, но… Они снова касались друг друга — не физически, а гораздо ближе и теснее. Даром и сутью. Пусть пока самым краешком, этого было достаточно, чтобы понимать.

— Я бы хотел оказаться здесь намного раньше, ваше высочество.

«Я не хотел оставлять тебя ни на мгновение».

— В Суарде вам всегда рады, светлый шер.

«Только не сегодня. И не завтра. Мне стыдно и страшно, но я ни за что этого не покажу! И не смей, слышишь, не смей трогать моего любовника! Не отдам!»

— Похоже, я пропустил самое интересное, — усмехнулся Дайм, делая еще шаг к Шуалейде. Медленно и осторожно, чтобы она не запаниковала.

На убийцу он не смотрел. В смысле, глазами не смотрел. Достаточно было ощущать его — как неподвижное «пустое место», защищенное надежнее гномьего банка. Правда, несмотря на артефакт, скрывающий ауру, опасностью все равно несло на лигу. Опасностью и Бездной. Словно за Даймом сейчас наблюдал сам Хисс.

— Право, вы немногое потеряли. — Шу изящно пожала плечами, встала навстречу, протягивая руку для поцелуя… и загородила собой убийцу.

Целуя воздух над ее пальцами (его боль сейчас была бы крайне неуместна), Дайм едва не выругался. Да что здесь вообще происходит?! Такое впечатление, что кто-то пытался вырвать мальчишку прямо у нее из рук!..

Кто-то… кто-то? Проклятье. Он — идиот. Бастерхази же обещал решить эту проблему. И у него не получилось. Три раза проклятье.

— Полгода вдали от вас, моя Гроза, нельзя назвать немногим.

«Ты не представляешь, как мне не хватало тебя! Я пытался связаться с тобой тысячу раз!»

«Это я зеркалила тебе каждый день, но ты не ответил ни разу! Я чуть с ума не сошла, не зная, жив ли ты!» — ее обида чуть не сшибла Дайма с ног. И руку из его пальцев Шу выдернула, наплевав на этикет и сотню наблюдающих за ними глаз.

На его попытку обнять ее — не руками, а даром и сутью — она тоже наплевала. Ощетинилась миллионом ледяных игл: не смей, не подходи, не верю!

Что не помешало ей удержать маску доброжелательной любезности и ответить ему идеально ровным тоном:

— Эти полгода были непросты для Валанты. Мы потеряли нашего короля и отца.

«Потому что тебя не было рядом. Я звала, я просила, я сходила с ума, а ты! Вы оба бросили меня!» — прозвенели сосульки, прошептал морозный ветер.

Шу осенила лоб малым окружьем и отступила на полшага.

«Не хочу тебя видеть. Забирай свое Хиссово отродье и уходи. Оба убирайтесь».

— Мягкой ему травы. — Дайм вслед за ней осенил лоб и тоже отступил. — Ваш отец был прекрасным монархом. Но, смею надеяться, ваш брат превзойдет своего родителя.

«Пожалуйста, Шу! Не отталкивай меня! Я приехал, как только смог, Шу… Я же помог тебе!»

— Вашими молитвами, светлый шер, — ответила она чуть мягче.

И снова ей было стыдно и страшно. Как будто он шантажировал ее этой помощью, а она не могла отказаться от единственного союзника — единственного среди окружающих ее врагов. Как будто она ужасно боялась, что Дайм в самом деле развернется и уйдет, если она не предложит ему достойную оплату.

— Мои молитвы всегда пребудут с вами, — пообещал Дайм вместо того чтобы побиться головой об ступени трона и проклясть идиотов: и сумрачных, и темных, и светлых. Всех.

«Ничего не изменилось, Шу. Я с тобой. Всегда буду с тобой».

«Не верю. Хочу верить. Но не могу. Ты… ты не простишь мне…»

Она даже додумать не смогла. Глупая, глупая девчонка, ну как ей это вообще в голову пришло?!

А убийца, хоть и не мог услышать их мысленный диалог, все равно что-то почуял. То ли опасность, то ли ревность. Напрягся. Пронзил Дайма ненавидящим взглядом. Но не бросился — и то слава Двуединым.

Еще один глупый щенок. Но ему простительно, он — дикое существо, наверняка даже не понимает, что именно видит. Был бы чуть умнее и образованнее, догадался бы: все то золото, что сверкает сейчас перед ним — это любовь. Настоящая, искренняя и взаимная любовь, которая никуда не денется, что бы Шуалейда ни сделала. Кого бы ни выбрала.