жильем. Мы даже не смогли доехать до «натуры» — пришлось вылезать из машины и продираться сквозь неожиданно густой кустарник под приглушенный матерок оператора.

Я всматривалась в очертания строения, маячившего за кустами, и как будто не могла навести резкость: в глазах рябило, дом ускользал из поля зрения, как будто даже слегка менял очертания. Все это было так странно, что я присоединила свой голос к операторскому, и к дому мы выбрались, хором перебирая сокровищницу ненормативной лексики. Остановились, посмотрели друг на друга и заржали — уж очень смешно выглядела наша борьба с природой посреди огромного мегаполиса.

И только тогда я наконец увидела его ясно — двухэтажное строение в стиле северного модерна, изящное, хотя и постаревшее. Витые фонарики у входа несколько заржавели, окна и двери были заколочены, крыша с одного края слегка обвисла, но считаться аварийным домик никак не мог. Парадный вход, по крайней мере, выглядел действительно парадным, и на ступенях крыльца топтался Толик с внушительной связкой ключей в руках. Поблизости щурился на солнце наш оккультный консультант — непонятно с чего еще более довольный, чем вчера.

Чуть поодаль, на залитой солнечным светом лужайке, высился мой партнер по сериалу Шура Ведерников — статный двухметровый мужик с удивительным выражением лица. С этим выражением он играл все — драмы, комедии, боевики и исторические блокбастеры. У всех его князей, бравых офицеров и лихих ментов были приподнятые брови, округленные глаза и величественная, неспешная речь.

Увидев его впервые, я, помню, подумала, что однажды он остановился перед зеркалом, пришел в изумление от собственной неотразимой красоты, и с тех пор пребывал в этом изумлении неизменно и непрерывно.

Справедливости ради надо заметить, что такое впечатление он производил на каждого, кто встречался с ним в первый раз. Я тоже некогда пала жертвой его красы, но ненадолго. Невозможно общаться на равных с человеком, который круглые сутки восхищается одним собой. Когда я предложила больше не встречаться, он только встревоженно уточнил:

— Ты что, уже не любишь меня? — и получив мой кивок, уныло вздохнул.

Его должны были любить все. Ну, или как можно больше народу, по крайней мере. К моменту нашей новой встречи Шура, кажется, напрочь забыл, что фазу восторгов мы с ним миновали безвозвратно.

— Аленушка, как я рад! — и с распростертыми объятиями он двинулся ко мне.

Предполагалось, наверное, что я паду к нему на грудь, после чего выражу восхищение его неотразимым видом. Увы, он крупно просчитался.

— Взаимно, — как можно шире улыбнулась я и поднялась на крыльцо, где Толик все еще возился с ключами.

Замок не поддавался — не то заржавел изнутри, не то принципиально отказывался сотрудничать. Во всяком случае, скрежетало в нем как-то угрожающе.

— Ключ сломаешь, что будем делать? — я бездумно огладила холодную и вроде бы несколько сыроватую стену.

Стена повела себя неожиданно: слегка потеплела под моей ладонью и прошла короткой, еле заметной волной. Ну вот, как если бы я погладила кошку, и она изогнулась бы, подставляя бока под дальнейшие ласки. Только это была не кошка. Это, черт возьми, был обычный каменный дом.

Я с подозрением оглядела стену, ничего необычного, конечно, не заметила, и скомандовала взмокшему от трудов Тольке:

— Давай сюда ключ.

В моих руках железка стала послушнее: она крякнула, провернулась в замке и вход в Арбенинский дом наконец открылся. Я шагнула внутрь первой, вдохнула аромат пыли и сырости и подумала, что системы климат-контроля тут определенно нет. Как и прочих, привычных для нашего суматошного века, приблуд. Им и взяться-то — будем честны! — неоткуда.

— Неумный дом, — пробурчала я себе под нос, но меня услышали.

— Сама дура, — язвительно прозвучало прямо внутри моей головы. — А еще хозяйка.

Одновременно под ногу подвернулась встопорщенная паркетина, и я споткнулась так сильно, что едва не рухнула на пол. Так. Следовало признать, что рассказы Бенедикта про дурной характер съемочного жилища имели под собой реальную почву.

— Вам стоило бы с ним подружиться, — укоризненно прошептал мне на ухо консультант, ловко водворяя меня в вертикальное положение.

А на мой вопросительный взгляд невозмутимо уточнил:

— С домом. Я же говорил, что у него трудный характер. И не думаю, что с годами он сделался приятнее.

Я вздохнула. Как никогда, мне казалось, что вокруг творится какая-то невообразимая хрень, но в нее следовало встроиться, раз уж деваться было некуда.

— Прошу прощения, — совсем тихо прошептала я в пространство. — Дело в том, что мне впервые встретился живой дом, а потому я не научена вежливо с ним…то есть с вами обходиться. Еще раз прошу меня извинить, в дальнейшем я не позволю себе подобного… гм… хамства.

Речь прозвучала совершенно по-идиотски (ну кто, кто разговаривает со строениями???), однако своей цели достигла.

— Ладно уж, — смилостивился дом, — Откуда тебе, в самом деле, знать, что такое бывает.

Как ни странно, нас никто не услышал. Оператор бродил повсюду с камерой, делая пробные съемки, Толик что-то страстно втолковывал Шуре, так что свидетелем моего общения с особняком стал один только Бенедикт. Вот его ничто не удивляло, словно все шло в полном согласии с каким-то его планом. Правда, для меня он счел нужным пояснить:

— Вас ждет еще много… скажем, необычного, нового для вас. Поэтому предупреждаю заранее: ничему не удивляйтесь. Чем меньше времени вы потратите на пустое изумление, тем больше его у вас останется на изучение вашей новой роли.

И почему мне показалось, что он говорил не только о роли в сериале? И распоряжался на будущей съемочной площадке так, словно был совсем не консультантом? Но задуматься над новой информацией и тем более испугаться грядущих событий я не успела, потому что до меня донесся бурный диалог Толика и Шуры:

— Объясни, ради бога, что ты от меня хочешь? И стою-то я не так, и смотрю не величественно, и вообще… — Шурка безуспешно пытался осознать свою сверхзадачу.

Толик, подпрыгивающий перед его лицом, и машущий руками, как ветряная мельница, выглядел комично, но его самого это нисколько не смущало.

— Пойми, Александр, ты государь, а не какой-то невнятный хрен с бугра! Ты должен осознавать свое величие и нести его с достоинством! Покажи мне вот это: многие поколения коронованных предков, власть и опасность для героини, по крайней мере, поначалу! А то ты смотришь так, будто коронация удивила тебя до крайности, и ты не знаешь точно, что делать с полномочиями, которые имеешь.

Да, Толик был хорошим режиссером. Именно поэтому он тоже заметил выражение Шуркиного лица и постарался скорректировать его сообразно роли. Правда, я очень сомневалась,