от Толика краткую речь о баранах, способных загубить даже простейший дубль.

Во второй раз после моей реплики только что открытая дверь сразу захлопнулась обратно, чувствительно приложив Шуру по лбу. Тут меня осенило: дом понимал все буквально — откуда ему было знать об условностях сериальных сценариев! Я заявляла, что не впущу непрошеного гостя, и особняк делал все, чтобы гость не смог войти.

Пользуясь всеобщим замешательством, пока Толик от души орал на «короля», я подобралась поближе к стене и прошептала:

— Это все не по-настоящему. Я все равно должна его впустить, так нужно по сюжету. Так что, пожалуйста, не делай ничего, если я прямо об этом не попрошу, хорошо?

— Вас, людей, не поймешь, — обиженно объявило строение. — Но ты хозяйка, раз не велишь ему мешать, я больше не стану.

— Спасибо, ты умница, — от души высказалась я, и снова слегка прошлась ладонью по стене.

Дом еще немного побухтел внутри моей головы о человеческом легкомыслии, и на том успокоился. Чего никак нельзя было сказать о Ведерникове. Я могла его понять: на лбу моего партнера выросла солидная шишка, Толик почти сравнял с землей его самолюбие, и в ушибленной Шуркиной голове вызрела мысль о заговоре, составленном против его персоны.

— Если ты не хотел видеть меня в этой роли, мог сказать об этом сразу! — наступал он на Толика, — Но ты развел непонятную катавасию вокруг проб, ты отговорил меня сниматься у Межинецкого в «Психе», ты убалтывал меня, как заведенный, пару месяцев — и что же???

От такого напора Толик примолк и отступил к стене.

— И что же? — почти спокойно спросил он.

— А то! — громы Шуриного гнева слышно было, наверное, и на улице. — И то тебе не так, и это — не этак, и выражение лица у меня не подходящее, и сам я не величественный, и дубли порчу, и… зрители, похоже, останутся без встречи со своим любимым актером.

Окончание речи вышло горестным донельзя, словно Ведерников собирался вскорости помереть, и как раз этим лишить зрителей радости снова видеть себя на экране. Он безнадежно махнул рукой, мельком заглянул в зеркало, повешенное все же в холле, и удалился на улицу. Я могла бы много чего порассказать ему о зрительской любви, и о том, как быстро она проходит в любом случае, но решила не растравлять его раны понапрасну.

— Ну и что теперь делать? — спросил между тем в пространство Толик, утирая с лица пот, выступивший от бурной дискуссии.

— Не трогай его пока, пусть успокоится, — почему-то я чувствовала себя ответственной за всю эту кутерьму гораздо больше, чем должна была. — А мы пока можем снять что-нибудь без его участия. Давай сюда сценарий.

Толик воспрял, мы пошушукались над текстом и нашли эпизод, в котором я одна бродила по дому, знакомилась с ним и осознавала его необычность. И даже обращалась к нему с несколькими фразами. Все отсняли быстро, с первого же дубля. При этом я очень веселилась от того, как дом комментировал у меня в голове текст сценария (Малкину бы не понравилось) и как отвечал на обращенные к нему слова (ехидно и нелицеприятно).

По-моему, особняк был убежден в том, что пока он стоял заколоченным, в мире повывелись хоть сколько-нибудь разумные люди, и ему теперь предстоит терпеть сборище идиотов и в придачу меня, как новую хозяйку. Обижаться на него мне и в голову не пришло — любая съемочная группа может выглядеть как сборище идиотов для стороннего наблюдателя, тем более, если возраст наблюдателя превышает столетие.

Прошел час или два, мой партнер где-то спустил пар и вернулся на съемочную площадку надутым, но готовым к работе. Терять роль ему, понятно, не хотелось. Дом больше не пытался вышвырнуть Шуру за порог, и сцену с появлением его величества благополучно отсняли с первого раза. Следующим по плану был эпизод, в котором король норовил превратить дом в проходной двор между мирами.

Безответная, хоть и бойкая, овца (а Толик, по-моему, представлял героиню именно так) должна была пропускать всех, кому вздумается пройти из магического мира в наш и обратно. Таможня, понимаете ли, в одном отдельно взятом строении.

— Толичек, она не может сразу взять и согласиться на все, что предлагает этот коронованный жлоб! — я настроилась биться за права героини (тезка все-таки!) до конца. — Раз уж у нее магическая сила проявляется, стало быть, она сможет, если не договорятся, за себя постоять. А то пришел Шура, ну, то есть, король, пальцы веером, весь из себя крутой, напел ей песен за сотрудничество, она и лапки кверху, — так, что ли?

— Я не жлоб, а король, на минуточку, — тут же взвился Шура. — Хорош я буду со своим величием и полномочиями, если не смогу уговорить на то, что мне нужно, всего одну смертную тетку!

— Алена права, — внезапно встрял в разборку Бенедикт. — Это у нее есть нечто, нужное королю, — стало быть, она в выигрышном положении и может поторговаться об условиях. Кроме того, дом ведьмы — это место ее силы, и у постороннего короля в нем власти нет.

Консультант даже не думал смеяться, но мне отчего-то казалось, что наши сценарные перепалки забавляют его до крайности. Должно быть, он действительно никогда раньше не бывал на съемочной площадке — иначе знал бы, что там каждый день случаются битвы почище какого-нибудь Бородина или Аустерлица.

При поддержке Бенедикта мне удалось отстоять свое мнение, и в сценарий добавили диалог между мной и королем о правилах прохода моей «пограничной зоны». Отсняв и эту сцену, Толик объявил, что сил его больше нет, смена закончена, и все могут валить по домам.

У дверей меня поймал консультант и попросил немного задержаться.

— А вас, Штирлиц, я попрошу остаться? — произнесла я кодовую фразу, но он смотрел непонимающе (культового фильма, похоже, не видел).

— Да, — закивал он. — Как я и говорил, у меня есть к вам одна просьба.

— Пропустить кого-то из вашего мира в мой, а потом дать им вернуться обратно? — вообще-то это была шутка.

— Почти, — удивительно, но он несколько смутился. — Здесь в самом деле должен появиться кое-кто, и он, я думаю, лучше объяснит, что именно нам от вас нужно.

Ничего страшного он не произнес, но внезапно меня накрыло самым настоящим паническим приступом: ладони сделались влажными, по спине проползла ледяная змейка ужаса, и вся отпущенная мне природой бойкость куда-то делась: я просто стояла и смотрела на нашего оккультного консультанта. Он тоже смотрел на меня и молчал.

Так прошло несколько мгновений. А потом