Наверное, мне повезло, потому что у меня была Люська, которая пережила целых три подобных предательства и при этом не перестала верить в любовь. «Дура!» — скажете вы. «Счастливая» — возражу вам я. И знаете, все мы будем правы.

Итак, у Люськи развалились три брака оттого, что все ее мужья нашли ей замену моложе, красивее, богаче. В общем, без проблем, как сейчас принято это называть. Да и сами браки, даже оптом, все вместе, длились короче, чем один мой.

Мы же с Артемом год встречались в институте, а после получения дипломов врачей расписались и прожили, как мне казалось, душа в душу еще пять с половиной лет.

— Мы с тобой горы свернем! — убеждал меня любимый, переключая каналы с футбола на хоккей, я же мыла, готовила, ходила по магазинам, надраивала до блеска бывшую бабушкину однушку, пытаясь прикрыть картинками и салфеточками следы отсутствия ремонта. Да, тогда я считала, что так создаю нечто светлое, что нас объединяло.

— Ребенок не нужен. Поживем для себя! — говорил мне Артем, и я пила курсом таблетки. Оно и понятно, горы никуда и не думали сдвигаться. Прибавлялись лишь картины с салфеточками, но и их уже не хватало для веры во что-то светлое.

— Врач — это не перспективно. За фармакологией будущее, — убеждал меня ни дня не работавший супруг, вкладывая последние заработанные мною деньги в сомнительные витамины, которые почему-то у него никто не брал. Видимо, не дожили еще до того будущего, и не очень с этим торопились. Я же брала дополнительные дежурства в родной хирургии, где и трудилась травматологом, в ожидании, что вот-вот рассеется сгущающаяся тьма.

— Ей восемнадцать, она беременна, ее отец шишка в облздраве. Как честный и порядочный мужчина я не могу поступить с ней подло, — просто сказал Артем, заявившись три дня назад ко мне на работу.

«А со мной можешь?» — хотелось кричать мне, но я лишь покачала головой и ушла вправлять вывихи и штопать порезы. Разреветься не давало лишь осознание того факта, что моим пациентам больнее, они страдают не меньше, чем я в душе, поэтому несправедливо добавлять им проблем.

Как дошла тогда до дома, не помню. И уже здесь меня накрыла тьма. По сути, я даже позвонить никому не могла. Подруги, друзья, родственники, знакомые и пациенты. Что я услышу в ответ на свои проблемы? Сама виновата? А мы предупреждали? Мне всегда твой Артем казался хоть и симпатичным, но гадом? Нет уж. Я бы и от мироздания спряталась, если б могла, но это невозможно.

Благо, до праздников дали отгулы, ожидая наплыв покалеченных новогодним гулянием, у меня имелась подушка — верная подружка, и я голосила сколько хотела. День, или даже два.

А потом мирозданию надоела истерика брошенной, одинокой, растерянной бабы, и оно послало мне Люську. Люсьен была просто моей соседкой. Ничего особенного: дай стакан соли, не будет ли пять тысяч до получки, давай по пять капель и «все мужики…». Обычные отношения тех, кто вынужден существовать рядом.

Однако сегодня пришедшая за одним яйцом в долг соседка в полной мере осознала всю степень своего попадания. К тому времени, как Люська позвонила в дверь, я уже не могла держать в себе все свое горе. Оно не помещалось и буквально где-то в горле, выплескиваясь через край, как вода в доверху наполненном кипящем чайнике.

И удивительно… Ничего из того, что я ожидала услышать, Люська не произнесла. Она вообще сделала вид, что не понимает, зачем я реву. Конечно, за три предательства любой приспособится. Но тогда я о ней этого не знала, поэтому от неожиданности успокоилась.

— Красивое платье есть? Такое чтобы прямо «ах»? — деловито поинтересовалась она, уже вовсю хозяйничая в моем шкафу.

Красота — понятие относительное. Озвучить этого не успела.

— Нету! — констатировала Люсьен. — Ничего, свое дам. Я немного в груди объемнее, но «пуш-ап» и не такие ошибки природы исправляет. И нечего голосить, поняла? Намывай квартиру с таким усердием, словно у тебя паразитов травили. Завтра выходим в свет. Поняла?

Второе «поняла» было лишним. Я кивнула, не дожидаясь третьего.

— Тогда гони яйцо, а платье утром перед работой занесу. И не вздумай отлынивать!

Люська ушла, а я…

Возможно, в минуты отчаяния очень важно, чтобы рядом оказался человек, который скажет что делать. Не важно, мудрыми ли будут его слова или полная ерунда, главное — это уверенный тон и последовательность действий. И я терла, чистила, мыла, скоблила, стирала, гладила, пока не упала без сил.

Утро началось довольно поздно. За окном уже рассвело, несмотря на зиму, а в дверь звонили. Причем, настойчиво, если не сказать нагло. Мышцы ломило так, что я едва ковыляла из комнаты в коридор. Зато горе перестало душить и дышать стало легче.

— На и не благодари! — Люська сунула сонной мне в руки сверток. — И к четырем будь такой красоткой, чтобы даже я пожалела, что не мужиком родилась! Поняла?

Очевидно, слово «поняла» было у соседки любимым. Я скорее кивнула и закрыла за ней дверь. А дальше…

Дальше пришлось вспоминать, что я родилась женщиной. Это оказалось нелегко, многие когда-то привычные приемы давались с трудом. Люськино платье было не то чтобы совсем «ах», но у меня и таких с института не водилось. Привыкла к толстовкам и джинсам. Носятся дольше, и практично. Бюджетно опять же.

В общем, в четыре часа Люське открыла незнакомая даже мне женщина.

— И ты все это прятала? — не поверила глазам она.

Я лишь смущенно пожала плечами. Что там говорить, результат и меня потряс. А осознав свою привлекательность, я сразу утратила половину терзавших меня комплексов. Нет, даже три четверти! И захотелось дышать полной грудью, жить и парить, оторвавшись от земли. Хотя, пожалуй, парить — это было уж слишком.

Еще через пару часов, узнав друг о друге, если не все, то почти все, мы сидели в заполненном под завязку зале нового кафе, открывшегося недавно в трех кварталах от нашего дома. Заведение практически ничем не отличалось от своих собратьев под Новый год. Такое же сверкающее, горящее неоном и огоньками, украшенное мишурой, снежинками и серебряным дождиком.

И все же было одно отличие, которое сразу привлекло наше внимание. Здесь стояла самая настоящая ель, с самыми всамделишными игрушками. Причем, ни одна не повторялась, а при ближайшем рассмотрении украшения казались крошечной копией чего или кого-либо: карапуза, качающегося на деревянной лошадке, джентльмена во фраке, дородной матроны со связкой баранок через плечо, театральной маски или цветка.

— Приветствую вас, дамы! — склонился перед нами администратор, наряженный в совершенно неподходящий к празднику костюм.

Скорее, фиолетовый удлиненный пиджак с зелеными бортами и манжетами, а также полосатые брюки и такой же полосатый цилиндр больше подошли бы клоуну в цирке, чем работнику популярного питейного заведения. Сейчас здесь уместнее смотрелась бы Снегурочка или на худой конец снеговик. Но каждый бизнес строит по-своему, а у хозяина кафе дела явно шли неплохо.