– Вы приводили Гилмора в дом?

– Да, потому что он беспокоился. – Кайра по-прежнему сосредоточенно размешивала в большой кружке смесь сидра и толченых целебных трав.

Заметив ухмылку Мэтью, Лайам тихо засмеялся. Впервые с тех пор, как он очнулся в этом коттедже, у него появилась уверенность, что он будет жить: человек, стоящий одной ногой в могиле, не может так веселиться.

– Ага, вы смеетесь! – Кайра поставила кружку с целебным питьем на столик возле кровати. – Это хороший знак. – Она присела на край кровати. – Умирающий редко находит повод для веселья.

Больной стал осторожно глотать питье, которое Кайра ложкой вливала ему в рот. Бульон был жидкий, но насыщенный запахами трав и овощей. Лайам надеялся, что ему не придется долго ждать, когда он сможет жевать, но даже простое глотание жидкости его изнуряло, и в конце концов ему стало ясно, что он еще не скоро окрепнет настолько, чтобы отказаться от кормления с ложечки.

Как только Кайра закончила кормить его, Лайам без сил обвис на подушках.

– Ты хоть знаешь, кто это с тобой сделал? – поинтересовался Мэтью.

– Есть одно подозрение, но я не уверен. Они что-то говорили, пока били меня, но я еще не скоро смогу вспомнить; да и вряд ли это поможет.

– Может, это старый враг из твоего клана?

– Нет, не думаю.

– Ничего, догадаешься, я уверен. Хочешь, мы сообщим обо всем твоей семье?

– Нет, пока я не буду уверен, кто это сделал и почему. Не хочу привести беду к их дверям. – Он нахмурился. – Может, мне следует и отсюда уехать.

– Куда, друг мой? Лучше уж оставайся здесь, покуда не выздоровеешь, а теперь отдыхай. Ничто так не лечит, как сон.

Лайам чуть заметно кивнул и устало закрыл глаза, но, услышав, как брат Мэтью и Кайра уходят, снова открыл их. Несмотря на слабость, он не был готов спать. Боль несколько утихла после трав Кайры, и он хотел какое-то время понаслаждаться этим. Надо было также подумать о видении, которое было спасшей его женщине. Хотя он более-менее верил в такие вещи, а брат Мэтью явно признавал их, Лайам чувствовал, что к ним надо относиться с осторожностью. Нельзя было исключать возможность, что она нашла его не потому, что ей было видение, а потому, что знала о нападении. Идея о причастности его спасительницы к этому нападению вызывала отвращение, но за время службы при дворе короля Лайам усвоил одну вещь: доверять малознакомым людям опасно. Особенно это касалось красивых девушек, мгновенно вызывающих вожделение.

– Кузен, сегодня тебе понадобится моя помощь в саду? – спросила Кайра, снимая с крючка над огнем бульон и вешая на его место горшок с тушеной бараниной.

– Да, лучше тебе остаться здесь. – Брат Мэтью сел за стол у очага. – Если не трудно, почини одежду, которую я принес.

– Нисколько не трудно. – Кайра села напротив него. – Все равно мне тут почти нечего делать, пока он спит.

– Ты закончила рукоделие? Ты ведь изготавливала подарки?

– Да, платье для мамы. Надо будет еще решить, чем украсить платье для бабушки, но у меня впереди еще несколько месяцев. По правде говоря, если бы я не купила полотно и нитки у леди Моррисон, я бы сейчас не делала подарки. А какие чудные кружева. – Кайра покачала головой. – Меня мучает совесть – так мало я за все заплатила.

– Ей были нужны деньги. Многие бы на твоем месте это сделали, если бы узнали, в каком леди Моррисон отчаянном положении. Она была очень благодарна за то, что ты ей дала. – Мэтью посмотрел на горшок, висящий над огнем: – Там баранина?

Кайра засмеялась:

– Да. Ты хочешь со мной пообедать?

– Когда приходится выбирать между тем, чем нас кормят в монастыре, и твоей бараниной, сопротивляться искушению нет сил. А потом мы сыграем в шахматы.

– Ага, ты думаешь, что если проиграешь мне, это будет достаточной платой за баранину?

– Какое высокомерие! – Мэтью поцокал языком. – Я могу и выиграть.

– Если я тебе позволю.

– Ладно, вернусь-ка я лучше в монастырь. – Мэтью встал. – Может, мне вернуться в полдень?

– Чтобы поухаживать за ним? Нет, я сама справлюсь.

Мэтью нахмурился:

– Это неправильно.

– Кузен, я же целительница, а Лайам – больной, привязанный за ногу к кровати. Ступай, займись своими делами, со мной все будет хорошо. Может, я даже найду время сделать овсяные лепешки на меду.

– Нехорошо, девица, искушать мужчину духовного сана, – проворчал Мэтью, но тем не менее отправился восвояси.

Кайра засмеялась и, оставив дверь открытой, чтобы услышать, если ее позовет Лайам, стала набирать воду из колодца. Безусловно, неприлично даже думать о том, чтобы мыться, находясь с мужчиной в одном маленьком домике, но у нее была сильнейшая необходимость принять ванну. Повесит пару одеял вокруг чана с водой, вот и все. Она подумала о брате Поле и решила, что на всякий случай еще закроет дверь на засов.

Лайам едва сдержал стон: после пробуждения боль накинулась на него с новой силой. Он с трудом вспомнил, как заснул, слушая разговор Кайры с братом Мэтью. Вероятно, Кайра добавила в бульон не только болеутоляющие травы, но и снотворное, не спрашивая, хочет он этого или нет.

Оглядев тускло освещенное помещение, Лайам задумался. Сколько же он проспал? Кайра сидела у окна в задней части дома и что-то шила, похоже, женское платье-рубашку; на стуле возле двери лежала аккуратно сложенная мужская одежда – значит, он проспал долго и она многое успела.

Глядя на Кайру, Лайам пытался вспомнить, что слышал перед тем, как провалиться в сон. Его спасители разговаривали, как двоюродные брат и сестра; они говорили об общих знакомых, поддразнивали друг друга. Эта женщина заботилась о нем уже в течение нескольких дней, и у нее имелась масса возможностей навредить ему, например, просто не оказывать никакой помощи. Умри он от полученных ран – и никто не задал бы ни единого вопроса. Может ли он не доверять ей после всего, что она для него сделала?

Однако была одна вещь, из-за которой Лайам все же не спешил с выводами. Почему Кайра живет в крохотном домике, стоящем на монастырской земле? Хотя в монастыре у нее есть родственник – кузен, все-таки странно, что женщина выбрала такое место для отдыха. И почему она не возвращается к семье? Лайам слышал о клане Мюрреев: о них говорили как о дружной семье, где все преданы друг другу.

Кажется, брат Мэтью не сомневался в той истории, которую Кайра ему рассказала, но Лайам знал доброту и наивность этого человека. Он мог быть ослеплен тем, что красивая маленькая женщина – его кровная родственница. Лайам понимал, что Мэтью было бы трудно в ней усомниться, особенно когда он смотрел в ее большие зеленые глаза или на соблазнительный рот.

Подвигавшись в тщетной попытке найти более удобное положение, Лайам понял, что сломанная нога обложена подушками и по-прежнему привязана к кровати. Заметив его движение, Кайра отложила шитье, встала и направилась к нему, а он жалобно смотрел на нее и думал: лучше бы ему покрепче зажмуриться, если хочет сохранить ясность ума.