Шли, не говоря ни слова, пока не добрались до развилки, ведущей в Далль-Рэн. Сури и не предполагала, что после гибели Бурой Грин еще раз попадет сюда. Они с Рэйтом замедлили шаг. Оба смотрели на ничем не примечательную тропу в зарослях высокой травы. Вдали виднелись развалины стены, чертога и колодца, знаменующие прошлое.

– Странно получается: выберешь из двух дорог одну, и выбор изменит всю твою жизнь, – произнес Рэйт, словно прочитав мысли Сури. – Наверное, не стоило мне идти по этой дороге.

Отчасти Сури с ним согласилась. Если бы весной она не пошла в Далль-Рэн, Минна была бы жива, и они обе наслаждались бы еще одним летом. Правда, если бы она не пришла сюда, все остальные, скорее всего, погибли бы.

А если бы я не узнала о беде, может, ничего бы и не случилось?

Сури вздохнула. «Интересно, Рэйт говорил со мной или сам с собой?» – подумала она.

– Хуже всего, что я до сих пор не могу понять, стоило оно того или нет, – задумчиво произнесла девочка.

Они обменялись понимающими взглядами и принялись догонять уходящее войско.

– Я хотела бы вернуться домой. – Сури пнула камушек, и тот улетел в высокую траву.

– А я бы домой не хотел, – отозвался Рэйт. – Уверен, твой дом гораздо лучше моего. – Он указал на едущую впереди повозку. – Как Арион?

– Она меня бесит. – Сури ожидала, что Рэйт удивится и спросит, почему, но он только кивнул, как будто все понял. – Я хотела, чтобы она вернулась вместе со мной в лес, в долину, где я жила с Турой. Я думала, ей там будет хорошо, а она хочет участвовать в этой войне.

– Прямо как Персефона.

– Правда?

Рэйт кивнул.

– Она меня не слушает. А вот Нифрона – да, в рот ему смотрит. Мы идем воевать с фрэями, и кто дает ей советы?

– Значит, ты тоже не хочешь идти в этот, как его, Рист?

– Лучше бы мы все отправились в твою долину. – Рэйт вытер пот со лба и сердито взглянул на солнце, будто оно во всем виновато. – Там можно купаться?

Сури улыбнулась.

– Там есть чистое озеро с лебедями.

– А еда найдется?

– Больше, чем достаточно.

– Звучит превосходно.

– Так и есть, – вздохнула Сури.

– Идти вон туда? – Рэйт указал на прогал среди леса.

– Да, – кивнула Сури. – Сначала взобраться на горку, потом налево, затем спуск в долину. Будем там еще до заката. Никто и не заметит, что нас нет.

Они посмотрели на колонну повозок и людей, двигающихся на север. Ни один человек на них не обернулся, но даже если бы кто-то и посмотрел назад, то не заметил бы Сури и Рэйта в клубах дорожной пыли. Ускользнуть незамеченными – проще простого. Война, может, и состоится, только уже без них.

А если бы я не знала о беде, может, ничего бы и не случилось?

Они оба остановились посреди дороги, прислушиваясь к стихающему грохоту повозок.

– Что думаешь? – спросила Сури.

Рэйт вздохнул и покачал головой.

– Мы не можем их бросить. Глупо браться за ум только сейчас.

Сури кивнула.

– Да, ты совершенно прав. Ты самый мудрый в мире…

Она осеклась. Ей сотни раз доводилось произносить те же слова, гуляя вместе с… Девочка заплакала, на душе стало горько и совестно оттого, что она так скоро предала память Минны.

Рэйт молчал рядом с ней.

И тогда Сури обняла его. Без задней мысли, ей просто нужно было кого-то обнять. Она думала, он отшатнется, однако дьюриец, наоборот, ласково обнял ее и прижал к себе. Рэйт не произнес ни слова, и Сури подумала, что на такое способен только настоящий друг.

Рэйт втащил Персефону на последний уступ. Она вполне могла бы забраться сама. Вообще-то вождям руку не протягивают, однако Персефона приняла помощь Рэйта. Нужно вести себя покладисто, когда возможно, ведь подобные случаи предоставляются редко, говорила она себе. Впрочем, если бы руку предложил кто-то другой, Персефона отказала бы.

Отважный, ловкий и красивый, молодой дьюриец был частым объектом женских пересудов, но не обращал ни малейшего внимания на заигрывания. Персефона не могла дать ему то, чего он желал. Она хранила верность покойному мужу, хотя и не осознавала, по какой причине; у чувств свой язык, и не всегда его можно облечь в слова.

Рэйт ни капли не походил на прежнего мужа Персефоны. Рэглан, почти на тридцать лет ее старше, был для нее скорее отцом и наставником, а с Рэйтом Персефона чувствовала себя взрослой и умудренной опытом. И, тем не менее, рука дьюрийца дарила ей ощущение надежности – крепкая, теплая, сильная. Персефона – киниг, вождь Десяти Кланов, верховная правительница миллионов рхунов, и все же чего-то ей не хватает. Власть не заменит уважение, поклонение не заменит дружбу, и ничто не заменит тепло любви. Рэйт любил ее, желал ее, и хотя Персефона не могла удовлетворить его желание – по крайней мере, прямо сейчас, – она дорожила его привязанностью к ней. Его любовь – сей драгоценный дар – стала для нее еще одним непереводимым, трудноопределимым чувством. Страсть необузданна, себялюбива, не считается с границами и здравым смыслом, и все же без нее жизнь кажется пустой.

– Как называется это место? – Персефона огляделась.

Они стояли на вершине естественной колонны, возвышающейся на шестьдесят футов над равниной.

– Скала Горестей, – ответил Рэйт.

С отвесного обрыва упал камешек. Персефону замутило.

– Понятно, – отозвалась она. – Хорошее название.

Киниг на дрожащих ногах прошла в центр небольшой площадки. Она понимала – если не делать резких движений, ничего не случится, однако все равно боялась сорваться вниз. Скала была плоская, как стол, и все же Персефона чувствовала себя неуютно. Если не умеешь летать, лучше не спотыкаться.

Она всегда побаивалась высоты. В детстве не лазила по деревьям, а в юности всячески избегала крыть соломой крышу, отговариваясь нездоровьем. Со Скалы Горестей рхулинские кланы выглядели как россыпь лесных орехов. У Персефоны закружилась голова. И как мне хватило смелости прыгнуть в водопад в Серповидном лесу? Казалось, с тех пор прошло не несколько месяцев, а десятки лет.

«Волки, – вспомнила она. – Стая волков, бегущих по пятам. Вот кто помог мне решиться».

Персефона с ужасом наблюдала за Сури – та взбиралась легко и быстро. Девочка совершенно не боялась; наоборот, вид у нее был едва ли не скучающий.