– Мой отец отдал жизнь за свой народ. Он служил своим братьям-инстарья, он мечтал прекратить их изгнание, чтобы они больше не прозябали в грязи и крови. Мы сражаемся и умираем, а миралииты, умалины, нилинды, эйливины и гвидрай наслаждаются жизнью, пока мы страдаем ради их благополучия. Даже асендвэйрам позволено жить по ту сторону Нидвальдена. И только инстарья изгнаны из отчего дома. Почему?

– Потому что фэйн так решил, – неуверенно заявил Петрагар.

– Вот именно! – Нифрон был признателен Петрагару за помощь. На фоне сего жалкого труса командир галантов выглядел еще более выигрышно. – Фэйн решил, что мы, несущие и без того самую тяжкую ношу, должны получать в награду лишь презрение и унижения. Те из вас, кто был в Эстрамнадоне и видел гибель моего отца, могут это подтвердить. Разве так поступает благородный фэйн, уважающий свой народ? Или так поступает тиран, чья власть зиждется только на страхе?

– Сикар! – вскричал Петрагар. – Арестуй его! Стащи его с ящика!

Сикар колебался.

Они и правда его ненавидят. Все гораздо легче, чем я предполагал.

– Я хочу рассказать вам, зачем я здесь, – продолжил Нифрон более спокойным тоном. – Я пришел, чтобы принести вам избавление. Алон-Рист – мой родной дом, а инстарья – моя семья. Я хочу спасти вас.

– Ты здесь единственный, кто нуждается в спасении, – прорычал Петрагар, пробиваясь вперед сквозь неподвижный строй солдат.

– Много лет я предупреждал вас, что рхуны способны сражаться так же хорошо, как и фрэи, а мне никто не верил. – Нифрон посмотрел Сикару прямо в глаза. – Мои опасения подтвердились, когда Шэгон пал от руки рхуна у Развилки.

– Шэгон был убит, пока лежал без сознания, – возразил Сикар.

– Неважно. Я сам видел, как воин рхунов убил Гриндала. Одним ударом снес ему голову с плеч. Вы ведь помните Гриндала?

Его слова произвели впечатление на всех, включая Сикара. Тот повернулся и, как многие другие, посмотрел на Петрагара.

– Это правда? – спросил Сикар.

– Мне… мне говорили, что…

– Рхун убил Гриндала, и ты ничего нам не сказал?

– На тот момент Гриндал пребывал в сознании, – заметил Нифрон. – Если вам и этого мало, то я скажу вам, что сам сражался со рхунами, и под Рэном один из них едва не убил меня в поединке. Только вмешательство Сэбека спасло мне жизнь. – Он перевел взгляд на Сэбека, и тот кивнул.

По рядам фрэев пробежал ропот.

– Значит, ты просто растерял свое мастерство, – заявил Петрагар. Он уже пробрался вперед и встал рядом с Сикаром. – Отведи их в дьюрингон или убей прямо тут. Пошевеливайся, иначе будешь обвинен в неповиновении фэйну и казнен вместе с мятежниками.

Сикар скривился от напыщенных речей Петрагара. Потемнев лицом, он вздохнул и потянулся за мечом.

– Тебе ведь самому не по душе такое, – заметил Тэкчин.

– Замолчи. – Сикар с усилием вынул меч из ножен, словно тот весил больше, чем Григор. – Можешь ты хотя бы сейчас не трепать языком?

– Трудно поверить, – заметил Нифрон Сикару, – но на сей раз Тэкчин прав. Убери меч.

– Не могу, – покачал головой Сикар. – Не стоило вам возвращаться.

Сикар – хороший солдат, а значит, соображает не быстро. У него сильные руки, но за ниточки дергает кто-то другой, и сейчас кукловод – Петрагар.

Пора перерезать проклятые нити.

– Прежде чем ты прикажешь моим друзьям убить нас… – Нифрон говорил медленно, четко и громко, разворачивая багряное полотнище флага, – позволь мне показать кое-что, чего ты, возможно, не заметил.

– Хватит устраивать представление. Мы уже видели толпу оборванных рхунов, с которыми ты пришел, – крикнул Сикар.

– Ты видел только тех, кого я захотел тебе показать, – ответил Нифрон. – Позволь представить тебе остальных.

И он взмахнул флагом над головой.

В отдалении затрубили рога.

Нифрон не повернулся, ему и не требовалось. Все, что происходило у него за спиной, отражалось на изумленных лицах воинов, стоящих перед ним. Даже Сикар открыл рот от удивления. Петрагар был близок к обмороку.

– Закрыть ворота! Закрыть ворота! – отчаянно завопил он.

– Я бы на твоем месте не стал, – ухмыльнулся Тэкчин.

– И снова, как ни странно, Тэкчин прав. – Нифрон опустил знамя. – Вы видите перед собой пятитысячную армию гула-рхунов, закаленных в сражениях и вооруженных оружием дхергов. А прежде, чем вам придет в голову, что стены Алон-Риста могут вас защитить, – знайте: у нас есть миралиит.

– Миралиит? – хором переспросили Сикар и Петрагар, и это слово эхом разнеслось по рядам инстарья.

– Я говорю об Арион, наставнице принца.

– Ее же послали арестовать тебя, – заявил Петрагар.

– Она передумала. Даже ей очевидно, что фэйн безумен.

– Фэйн отправил великанов, чтобы те покарали ее за измену.

– Большая ошибка, – хмыкнул Тэкчин.

– Да, с великанами у вас ничего не вышло, – улыбнулся Нифрон. – Они мертвы, а Арион на нашей стороне. Так что можете закрывать ворота, это вам не поможет. Она разнесет их в щепки или просто разрушит стену.

– Ты лжешь, – заявил Петрагар.

Нифрон повернулся к галантам.

– Поклянитесь честью и скажите правду пред лицом своих братьев и нашего бога Феррола. Воистину ли миралиит Арион, бывшая наставница принца, по доброй воле вступила в наши ряды и помогает нам в нашем деле?

– Это так, клянемся честью, – в один голос ответили галанты.

– Вы лжете! – взвыл Петрагар. – Они все лгут!

Выйдя из себя, Элисан повернулся и встал перед ним.

– Они – галанты и не могут обманывать.

– Все равно они лгут! – взвизгнул Петрагар.

– Не смей так говорить, – сквозь зубы процедил Сикар.

– Не смей указывать лорду Петрагару, – вмешался Вертум. – Петрагар – твой командир.

– Вот именно, – кивнул Петрагар. – Я твой командир. А эти… эти галанты – отступники и предатели. Их следует доставить в Эстрамнадон, а если окажут сопротивление – прикончить на месте. Такова воля фэйна. – Он повернулся к Сикару. – Исполняй свой долг.

– Война на пороге, – сказал Нифрон Сикару. – Я не могу позволить этой крепости выстоять, если ее защитники будут против меня.

– Ты не можешь требовать от нас самоубийства. Даже если наш фэйн – плохой правитель, закон Феррола никто не отменял.

– Я ничего от вас не требую. – Нифрон принялся сворачивать знамя. – Более того, я хочу, чтобы вы вообще ничего не делали.

Это был ключ, который Нифрон вставил в замок и приготовился повернуть. Он видел удивление и, более того, живой интерес в глазах Сикара. Тот оказался в ловушке между долгом и честью и не мог решить, что делать.