– Ты жил где-то поблизости? – спросила Персефона у Рэйта.

Он указал на северо-восток.

Дьюрия представляла собой иссохшую каменистую пустошь, где изредка встречались иззубренные колонны, вроде той, на вершине которой они стояли. Проследив взглядом за рукой Рэйта, Персефона заметила темное пятно на светлой равнине.

– Моя деревня, Клэмптон, – пояснил Рэйт. – Тридцать семь домов, сорок семей и почти две сотни жителей. – Он смотрел вдаль жестким, суровым взглядом, не мигая.

Персефона гадала, о чем он думает, а потом представила развалины Далль-Рэна, и ей все стало ясно. Она коснулась руки Рэйта. Тот оторвал взгляд от обгоревших руин и через силу улыбнулся.

Все вожди рхулин-рхунов собрались на скале, а вожди гула-рхунов со своими людьми рассредоточились во впадинах и расщелинах Дьюрийской равнины. Прошлым вечером Нифрон показал им места для лагеря, которые не просматриваются со сторожевой башни Алон-Риста. Персефоне пришлось повторить его указания, потому что гула-рхуны отказались принимать приказы от фрэя. Дикие и свирепые, гулы не слишком отличались от стаи хищников – иногда это хорошо, а иногда очень плохо.

Персефона заставила себя подойти поближе к краю, чтобы получше рассмотреть то, что внизу. На северной оконечности желтой равнины темнело глубокое извилистое ущелье, с высоты напоминающее изгиб бровей. По его дну текла река Берн, отделяющая земли рхунов от страны фрэев. От Скалы Горестей к ущелью шла еле заметная тропа. Тонкая линия заканчивалась у белых каменных ступеней: словно стежок, стягивающий открытую рану, мост Грэндфорд был единственной переправой, соединяющей берега Берна. По другую сторону моста находились город и крепость Алон-Рист с огромным куполом и устремленной в небеса сторожевой башней. Заставу окружали неприступные стены, единственный вход защищен несокрушимыми бронзовыми воротами.

Будучи женой Рэглана, Персефона ежегодно ступала по Грэндфорду и каждый раз умирала от страха.

Мы приходили по приглашению фрэев, но мне все равно было страшно.

– Они уже у моста, – объявил Тэган.

Вождь клана Уоррик, темноволосый и бородатый, походил на чересчур высокого гнома. Благодаря пытливому и острому уму он стал одним из ближайших советников Персефоны. Все, кто собрался на Скале Горестей, посмотрели в сторону Грэндфорда.

– Поверить не могу, что мы на это согласились. – Рэйт поднял глаза к небу.

– Нифрон знает, что делает, – возразила Персефона, стараясь говорить уверенно.

Она заставила себя разжать стиснутые кулаки и попыталась немного расслабить плечи.

– А что, если он ошибся? Что, если его убьют? – возразил Рэйт.

– Мои люди к этому не готовы, – отозвался Харкон. – У нас в клане Мэлен из оружия только мотыги и лопаты. Нам нечем сражаться.

– Если его убьют, мы отступим. Мы и так достаточно далеко от крепости, – заверила его Персефона.

– А как же Нифрон? – спросил Харкон. – Если что-то пойдет не так, Нифрон отступит?

– Вряд ли Нифрон или его галанты думают об отступлении, – произнес Тэган. – Они уверены в победе.

– Будем надеяться, у них есть веские основания так думать. – Персефона выпрямилась.

Она все время напоминала себе, что нужно держаться прямо. Мать вечно корила ее за плохую осанку. Никто не будет уважать жену вождя, если она горбится, словно тролль. Мать даже представить себе не могла, что Персефона станет вождем, а тем более кинигом, однако совет был дельным.

– Все когда-то случается впервые, – заметил Круген.

– Значит, нужно молиться, чтобы не в этот раз.

Нифрон сдержал слово и не взял с собой на мост никого из людей. Войско Персефоны, вставшее вдалеке от Берна, едва различалось с крепостной стены. Гула-рхуны раскинули лагерь еще дальше – больше чем за милю от ущелья, на высокогорной равнине. Так хотел Нифрон. Персефона надеялась, что в плане фрэя заложено достаточно времени, чтобы отступить в случае неудачи, однако Тэган прав: галанты даже не рассматривают возможность поражения. По мнению Нифрона, скорее солнце не взойдет, чем он проиграет битву.

С наблюдательного поста на Скале Горестей Персефона видела, как галанты приближаются к Алон-Ристу. Отряд фрэев казался горсткой муравьев. Они подошли к мосту и без колебаний поднялись по каменным ступеням.

Чтобы лучше видеть, Персефона шагнула вперед, на мгновение забыв, что стоит на краю пропасти. Рэйт схватил ее за руку, безмолвно напоминая об опасности и о своей тревоге. Персефона взглянула на него, и он смущенно отпустил ее.

– Вот это храбрецы, – с благоговейным ужасом произнес Харкон, вождь клана Мэлен.

– Скорее безумцы, – пробормотал Круген, который больше красивой одежды ценил разве только сон – вождь клана Мэнахан любил поспать и храпел при этом так громко, что его страсть ни для кого не являлась секретом.

– Почему им никто не препятствует? – спросил Липит.

– Это как кроликов ловить, – ответил Рэйт. – Лучше убедиться, что они надежно попались в силок, прежде чем затянуть его.

Персефона вновь стиснула кулаки и сгорбилась. Мама бы меня не похвалила.

– Кто там? – Круген указал пальцем.

– Видите? – спросил Харкон. – На равнине… на нашей стороне!

– Фрэи, – сказал Рэйт.

Персефона тоже их увидела – две дюжины воинов с бронзовыми мечами, перекрывших Нифрону путь к отступлению.

– Откуда они взялись? – пробормотал Тэган.

– Из расщелины. Скалы все испещрены трещинами и изломами. Спрячешься в такую трещину, завернешься в коричневое одеяло, и враг пройдет мимо. Мы все время так делали, – объяснил Рэйт.

– Нифрон знает об этом? – спросил Круген.

– Похоже, не такой уж он и умный, каким себя считает, – раздраженно заявил Рэйт с чувством собственного превосходства.

Персефона понимала, что он злится на Нифрона, и все равно ей казалось, что причина его гнева в ней – ведь она согласилась принять план фрэя. Холодное осуждение Рэйта ее кольнуло, ибо он был прав, а она его не послушала.

– Как думаете, они такое запланировали? – умоляющим тоном спросил Элвард из клана Нэдак, точно собравшиеся на этой скале могли предсказывать будущее и читать мысли.

– Галанты? – недоверчиво переспросил Тэган. – Они никогда ничего не планируют. Как говорится, лишние размышления портят приключение.

Элвард насупился, его плечи поникли.

Персефона сделала еще шаг вперед, и Рэйт снова схватил ее за руку.

В первый раз такую вольность можно спустить, второй раз – уже слишком. Персефона хотела было одернуть его, но, взглянув под ноги, поняла, что стоит в шаге от края обрыва. Судорожно вздохнув, она поспешно отступила.

– Потерять и тебя, и галантов за один день – это чересчур, – произнес Рэйт.