— Суд начинается, — провозгласил Барт хрипло и закашлялся. Вытерев рот платком, продолжил: — Кто обвиняет эту женщину?

— Я! — встал немолодой кряжистый мужик.

Шенк напряг память — кажется, Смотритель представил его как своего эконома. Что ж, раз эконом, значит, и грамоте неплохо обучен. Словно подтверждая этот очевидный вывод, мужчина достал свиток. Молодой темплар усмехнулся — вот что значит глухая деревня, в городах уж сколько веков пользовались аккуратно обрезанными листами, а здесь все еще предпочитали скатывать пергамент в свитки.

— Назови свое имя. — Инквизитор сделал знак писцу. Тот склонился над пергаментом, от усердия высунув язык. Перо зависло над чистым пока свитком, готовое уложить на него первые строки.

— Адек Бьярг, так меня зовут, — покорно ответствовал эконом.

— Зачитай обвинение.

Шенк весь превратился в слух. Если бы это было его сотое или двухсотое слушание, он, как и многие на его месте, безразлично зевал бы. Суд над ведьмой — что может быть банальнее? И обвинения в большинстве своем списаны с какой-нибудь книги о запретном колдовстве. Поскольку если и впрямь тетка эта магией владела, то уж не настолько же она тупа, чтобы делать это на виду у всех. Но юный темплар еще не знал этого и внутренне содрогался, вслушиваясь в перечисление совершенно запретных деяний, любое из которых, буде обвинение подтвердится, означает приговор однозначный и жестокий. Анита Фанк обвинялась в покушении на волю неба (читай — пыталась магически изменять погоду, вызывать дождь, а то и злонамеренный град), наущении порчи на людей и скот, убийстве посредством магии…

Чтение обвинения заняло немало времени — эконом постарался, покопался в книгах, изыскивая витиеватые формулировки. Шенк скосил глаза в сторону инквизитора. Тот, казалось, дремал… Но стоило прозвучать финальным фразам, как глаза Барта тут же открылись.

— Благодарю тебя, Адек Бьярг, твои слова услышаны. Теперь ты, женщина, назови свое имя.

— Ты уже слышал его, старый хрыч, — зло бросила она, оскалив редкие желтые зубы и вперив в Барта ненавидящий взгляд, столь яростный, что даже Шенк вздрогнул. Если бы взглядом можно было убить, сейчас и сам Барт, и те, кто сидел рядом, уже превратились бы в горстки пепла. Но инквизитор даже не повел бровью, он видывал и не такое. И голос его оставался все таким же спокойным, скучным и сухим, как пустыня.

— И тем не менее я хочу услышать его еще раз.

— Анитой кличут… кликали, прежде чем ведьмой прилюдно назвали. А теперь иначе как ведьмой и не зовут.

— Хорошо, Анита, — улыбнувшись самыми краешками выцветших старческих губ, кивнул Барт. — Что скажешь об обвинениях, что прозвучали здесь?

— Вранье все! От первого слова до последнего! — взвизгнула женщина, бросая свой убийственный взгляд то на Бьярга, то на смотрителя. Оба побледнели, на лицах их читался испуг. Поскольку приговорят ведьму или нет, еще неизвестно, а порчу на них напустить она сумеет и прямо сейчас. Да так, что мало не покажется. Видать, теперь-то Бьярг и не рад уже, что согласился свидетельствовать на суде, и предпочел бы забиться в какую-нибудь нору потемнее да поглубже — да поздно. Порча — она тем и сильна, что ведьме отнюдь не требуется видеть человека, достаточно лишь его образ перед мысленным взором держать, пока заклинание произносится.

— Значит, отрицаешь вину свою?

— Отрицаю! — тряхнула она жирными волосами. — Они, подлые, извести меня хотят. Жила тихо, никому зла не делала, травки собирала, лекарствовала помаленьку. Это ж как, эдиктами орденскими не запрещено?

— Запиши, что женщина сия, урожденная Анита Фанк, вину свою отрицает.

Писец послушно заскрипел пером. Шенк обратил внимание, что получается это у писца весьма шустро, видать, поднаторел в делах подобных. Сам он, как и любой выходец из стен Семинарии, грамоте был обучен, да и не только орденской, но и Кейтской, и Мингской, и даже Изначальной, которую преподавали немногим. Но вот искусство писать быстро, да еще и красивым, легко читаемым почерком, он так и не освоил. Все ж руки темплара куда более привыкли к мечу, чем к тонкому перу.

Тем временем инквизитор Барт повернулся к Шенку. Его лицо было словно высечено из камня — него>;:е инквизитору во время суда проявлять эмоции… и все же он улыбнулся юноше — чуть заметно, одними глазами.

И темплар встал… это был его миг, миг, ради которого его учили столько лет. Только он мог разобраться, где ложь, а где истина… и от того, как он справится с этим делом, в известной степени зависело и решение, которое примет этот суд. Он заметил, как полыхнул испуг в глазах женщины, увидевшей его алый плащ. В полумраке она не разглядела сразу, что один из сидящих перед ней людей, явившихся судить ее, — темплар. Шенк, звякая доспехами, подошел к ведьме, вытянул в ее сторону руку в латной перчатке.

— Властью, данной мне Орденом во имя справедливости, призываю… — далее последовала короткая фраза на не ведомом никому языке, и его рука нарисовала в воздухе круг, и кончик пальца оставлял за собой слабо светящийся, но прекрасно видимый в полумраке зеленоватый след. То был Знак Истины — один из многих Знаков Силы, что был доверен рыцарям Ордена. Теперь, пока горит зеленое кольцо, эта женщина не сможет солгать.

Анита Фанк дернулась, как будто ей со всего размаха залепили пощечину, но увернуться от накладываемого темпларом заклинания было невозможно. Вернее, способ был — но входил он в арсенал запретной магии, и воспользуйся ведьма им, тем самым она тут же подтвердила бы все выдвинутые против нее обвинения.

Конечно, не всегда в суде присутствует темплар, не всегда сияет в сумраке зеленое кольцо Истины. В иное время инквизитор, не терзаясь сомнениями, приказал бы прибегнуть и к пыткам — но сейчас в этом не было нужды. Видать, потому и не били ведьму — послал инквизитор весточку впереди кортежа, что едет с ним темплар.

— Снова задаю вопрос тебе, Анита Фанк… — Инквизитор сделал многозначительную паузу. — Виновна ли ты в вызывании града, что побил всходы на полях селян, чьи имена названы были присутствующим здесь Адеком Бьяргом?

Шенк чуть заметно усмехнулся — да уж, старик неплохо знает свое дело. Обвиняемому, что скован Знаком Истины, задавать можно только такие вопросы, четкие и точные. Еще правильнее было бы упоминать каждое поле в отдельности — но это на тот случай, если сейчас ведьма ответит, что не виновна. Как бы ни жаждал человек солгать, Знак Истины этого не позволит, — но вот то, какие слова произнести, это вполне во власти человека. Если, к примеру, десяток побитых градом полей на ее совести, а одно-два — во власти небесной, то сумеет ведьма ответить, что не виновна.

Но, видимо, не посылал Свет града на поля окрестные, поскольку ведьма медленно, неохотно выдавила из себя:

— Виновна.

— Виновна ли ты хотя бы в однократном наведении порчи на скот?

— Не виновна, инквизитор.

— Запиши, что обвинение в наведении порчи на скот снимается, — спокойно бросил писцу Барт, ни капли не огорчившись от того, что одно из обвинений рассыпалось в прах, затем снова повернулся к Аните: — Виновна ли ты хотя бы в однократном наведении порчи на человека?