давешним вечером, но этого ему вряд ли хватит на целый трудный день в руднике. Девушка даже почувствовала себя виноватой, когда увидела, что он оставил ей несколько фунтов на закупку снеди. Это было больше, чем он давал обычно, но она смекнула, что излишек предназначался на покупку новенького платья для визита в Мартиндейл-Холл. Ей было противно думать, что отец всерьез надеется расположить ее к Эбенезеру Мэйсону, но она постаралась отогнать эту мысль. И принялась мечтать о своей будущей жизни с Нилом.

Утро прошло по обыкновению. Эбби взялась за стирку, потом сходила за хворостом, и вдруг сердце у нее сжалось от какой-то смертной тоски. «Наверное, это из-за размолвки с отцом», — подумала Эбби. Ей захотелось извиниться перед ним: она терпеть не могла, когда между ними пробегала черная кошка. Ясное дело, папа хочет ей добра. О, если б он только знал, что лучше Нила нет никого на всем свете!

«Пойду схожу в пекарню и возьму папуле пирог с мясом и почками», — решила Эбби. Конечно, такая трата была им в тягость, но уж очень хотелось ей угодить отцу — загладить вину за свою дерзость, а потом, может, и уговорить его, чтобы он позволил ей выйти за Нила. «Захвачу-ка и бутылочку эля, — подумала она. — То-то папа обрадуется!»

День выдался довольно жаркий, к тому же северный ветер вздымал тучи пыли с иссушенной земли. Эбби была в городе у пекаря, когда до нее донесся вой сирены с рудника. Верно, какая-то беда — может, обвал…

Люди кинулись в сторону рудника, и Эбби вместе со всеми. Всю дорогу, пока бежала, она слышала неумолчный вой сирены — сердце ее бешено колотилось. И тут девушку снова охватило странное горестное чувство, не отпускавшее ее все утро. Иной раз под землей работало до четырех сотен горнорабочих — и обвал или еще какая авария предвещали беду.

К тому времени когда Эбби добралась до рудника, она едва дышала и была вся в испарине. У входа собралась бессчетная толпа народу: жены, дети и близкие тех, кто работал в руднике, горнорабочие из другой смены и лавочники, уповавшие на деньги, которые рудник давал городку.

— Что там?.. Что случилось?.. — все спрашивала Эбби, с трудом дыша и пробиваясь через толпу. — Неужто обвал?

— Морфеттова насосная станция сломалась, и один ствол напрочь затопило, — бросил кто-то. — Вот-вот зальет и остальные. — Это сказал горнорабочий, почти ровесник ее отца; его лицо покрывала мертвенная бледность. Грязная спецовка, вымокшая насквозь, одна щека в ссадинах. — Сам я едва вылез из ствола… повезло, — прибавил он, переводя дух. И скрылся в толпе до того, как Эбби успела спросить, может, кто еще выбрался?

Эбби не на шутку перепугалась, подумав, вдруг и отца с Нилом затопило там, под землей. Она почувствовала, как краска буквально сходит с ее лица, а ноги подкашиваются.

Отец часто говорил, что Морфеттова насосная станция — штука незаменимая. С ее помощью из рудника откачивают подземные воды, иначе рудокопов зальет. Если же она по какой-то причине выйдет из строя, подземные камеры мигом затопит.

Эбби схватила за рукав другого горнорабочего.

— Сколько человек выбралось наружу? Кто-нибудь видел моего отца, Финли Скоттсдейла? — В отчаянии она заглядывала в лица вокруг, хотела позвать отца, но боялась, что он не откликнется.

— Когда сломалась насосная, еще кто-то чудом выкарабкался, они собирались на перерыв, — сообщил шахтер. — Так что надейся, девонька. — Он взял ее за руки и посмотрел ей прямо в глаза. — Все будет хорошо. — Затем отпустил ее и скрылся из вида.

Эбби всей душой хотелось верить, что он прав, и она прошептала молитву, чтобы отец с Нилом оказались среди рудокопов, успевших подняться на поверхность и спастись до того, как сломалась насосная станция. Но по лицу почему-то текли слезы, и от страха засосало под ложечкой.

Эбби вспомнила о давешней размолвке с отцом. Пожалела, что не до конца открылась ему, и теперь всей душой хотела, даст Бог, все исправить.

«Если с тобой все будет хорошо, папа, обещаю, я буду примерной дочерью», — думала она, притом совершенно искренне.

Эбби бродила в толпе, высматривая среди перепачканных лиц папу с Нилом. Но так и не разглядела — ни того, ни другого.

Тут она подскочила: кто-то ухватил ее за руку.

— Папа! — проговорила она, оборачиваясь и чувствуя, как ее сердце наполняется радостью. Но вместо отца она увидела встревоженное лицо матери Нила.

— Где мой Нил? — спросила Мэг Тэвис сквозь слезы. Она была мертвенно-бледна.

— Не… знаю, — пролепетала Эбби, задыхаясь от слез, потоком хлынувших из ее глаз. — Я и сама папу никак не найду.

Девушка и женщина прильнули друг к другу в одном горе, в единой тревоге — оставалось только ждать.

Из рудника поднимали промокших горнорабочих, одного за другим. Те что-то бормотали, жадно хватая ртом воздух. Эбби и помыслить не могла о том, что, должно быть, пришлось пережить ее отцу. Она вспомнила, как он боялся воды и, когда они плыли через океан в Австралию, всю дорогу трясся от страха.

Из рудного ствола продолжали доставать людей — некоторых приходилось приводить в чувство. Родные обнимали их, плача от облегчения. Эбби с Мэг понимали — дорого каждое мгновение и не находили себе места. Когда кого-то в очередной раз доставали на поверхность, они сжимали друг дружке руки, молясь, чтобы это был Финли или Нил.

Людей на поверхности обуревало желание во что бы то ни стало спасти оставшихся там внизу, в стволе. Кто-то из рабочих исступленно возился с насосом, отчаянно пытаясь его оживить. Зевак, которым оставалось только безучастно наблюдать за происходящим, оттеснили, чтобы ремонтникам было где развернуться. Эбби слышала, как кругом громко молились. Многие женщины и детишки всхлипывали.

Вдруг воздух потряс радостный крик. Морфеттова насосная станция снова заработала. На миг стало тихо — затем грянули оглушительные рукоплескания.

— Теперь все будет хорошо, Мэг, — утешила мать Нила Эбби. Она и улыбалась, и плакала вне себя от радости, гоня вон мысли, что уже может быть слишком поздно.

Искаженные в муке черты Мэг чуть разгладились.

— Я поверю, только когда погляжу в лицо Нилу, — пролепетала она. — Боже, пожалуйста, спаси его и Финли!

Эбби крепко обняла Мэг за плечи, силясь ее утешить. Она тоже переживала. Единственное, чего ей хотелось, так это снова увидеть отца и Нила. Она молилась горячее обычного.

На поверхность подняли еще несколько горнорабочих. Они были мокрые, хоть выжимай, и такие чумазые, что не узнать. Женщины кидались к ним, выкликая своих родных поименно. И всякий раз их оклики болью отзывались