— Ну даешь! — покачала головой бабушка, набивая трубку табаком. — Спасибо.

— Гарантия — два года, — улыбнулся я. — Что еще починить, а то скучно?

Глаза тети Иры все круглели и круглели, но, надо отдать ей должное, она не стала позорить Андрея. Будь на ее месте мой отец, он бы прилюдно заявил: «Посмотри, какой молодец, не то что мой Пашка (Наташка, Борька), чмо безрукое».

— В кухне радио замолчало, — ехидно улыбнулся Андрей, все пытающийся вывести меня на чистую воду — посмотрите, мол, только треплется, но ничего не умеет.

— Не обещаю, но попытаюсь, — сказал я и отправился в гараж — относить инструменты и брать паяльник.

Старенькое радио-говорунок висело на кухне — пожелтевшее от времени, прямоугольное, с круглым запыленным регулятором громкости. В привычное время таких не осталось даже у стариков, телевизоры полностью вытеснили радио. Так что воскрешение говорунка было своего рода делом чести.

Андрюха, всячески пытавшийся выставить меня выскочкой и неумехой, сдался, когда я всего-то припаял шнур. Бабушка сразу же настроила любимую волну, и радио ожило, запело прямо в моих руках:

— Кондуктор не спешит, кондуктор понимает…

Я убавил звук и прицепил радио на место, встав на кухонный стол. Когда слезал, вошла раскрасневшаяся и повеселевшая мама, и бабушка умилилась:

— Ну ты даешь, Оля! Такого парня вырастила: калитку починил, радио петь заставил. Мастер на все руки! С таким точно не пропадешь.

Мама посмотрела на меня с недоверием, словно в первый раз увидела, а следом за ней вошел Толик и возмутился:

— Эльза, не могли меня попросить?

Бабушка махнула рукой.

— Ой, Толик, неудобно. Ты столько работаешь, отдыхай.

Поймав его недовольный взгляд, я пожал плечами:

— Мне просто стало скучно.

Фыркнув, Андрюха наконец удалился и, видимо, своей тяжелой аурой выдавил из дома Наташку с Борисом. Брат, задерганный старшими, пытающимися самоутвердиться за счет слабого, затанцевал рядом со мной:

— Па-аш! Уже пять часов! Ты тренировку обещал! Поехали домой! Мам, можно мы на тренировку?

И снова она удивилась.

— Что еще за тренировка?

— Старшеклассник приемы показывает, — соврал я, подмигивая брату. — Сегодня в семь должен прийти.

— А ты, Оля, оставайся с нами, — решила за маму тетя Ира, тоже румяная и довольная, обняла ее, радостно сощурившись. — Столько лет не виделись!

— Как же они одни? — растерялась мама.

— Как Шарик в гостях у Барбоса, или как там их звали, — серьезно ответил я. — Вернешься ты домой, а квартира развалена, все вынесли, включая ванну и унитаз, на полу спят цыгане, а на балконе коза.

Тетя Ира захохотала. Захмлев, она забыла, что взрослая, и стала вести себя, как девочка.

— Наташа, с тебя спрошу! — погрозила пальцем мама, но как-то без энтузиазма.

Сестра закатила глаза, всем своим видом показывая, что она услышала несусветную глупость, и прошептала:

— Ма, самому младшему двенадцать лет! Его не надо пеленать и кормить из бутылочки. Или надо, а, Борямба?

— Да задрала ты! — буркнул он, отходя в сторону.

— Мы поехали, — сказал я. — Бабушка, спасибо, все очень вкусно. Тетя Ира, приятно познакомиться. Дядь Толя, шашлык обалденный…

Бабушка вскинула руку:

— Стоять! Без пирогов не отпущу!

Она юркнула на кухню, где по радио крутили песни ее молодости, загремела посудой. Повисла неловкая пауза, которую поспешила заполнить тетя Ира:

— Дети, тоже рада познакомиться, вы такие классные! — Смотрела она почему-то только на меня.

Эх, Ирина, ты ведь даже не догадываешься, какой план мне обломала! Впрочем, к этому разговору мы еще вернемся. Но, скорее всего, придется искать обходные пути. Обидно.

Бабушка вынесла корзинку со снедью, расфасованной в бумажные кульки, каждого внука обняла и поцеловала в щеку. Губы у нее были сухие, жесткие и пахли табаком.

Мы втроем устремились к выходу, но не тут-то было! Все семейство, кроме Андрюши, отправилось нас провожать, даже Толик, тоже пьяненький и веселый. Почуяв во мне мужика, он попытался присесть на уши и заплетающимся языком рассказывал устройство радиоприемника. Он-то учитель физики по образованию, на проводника поезда выучился, чтобы хорошо зарабатывать.

А я украдкой поглядывал на маму. Все-таки хорошо, что мы сюда приехали: она расслабилась и ожила. Впервые вижу ее такой живой. Позже покажу ей, что она не одна, взрослые дети тоже могут поддержать — и совсем оттает, станет похожа на человека, а не на функцию родителя. Мама ведь настолько закрытая, что я не знаю, какая она настоящая.

От словесного потока Толика у меня в мозгах заискрило, но спас автобус, знакомый уже белый ЛАЗ с красной полосой, обещающий квест «Выживи в чистилище».

Мы, конечно, выжили. Наташка и Боря вышли на остановке возле Илюхиного дома, прихватив половину пирожков, я поехал домой за спортивками — и свои возьму, и сестре с братом прихвачу. У меня оставалось полчаса, должен успеть.

Когда я вышел из автобуса, дыхание ветра принесло отчетливый запах моря и разогретого солнцем можжевельника. Как же, черт, побери, я по этому скучал! После треньки рванем на море. Вода еще и до двадцати градусов не прогрелась, но когда это меня останавливало?

Навстречу мне на остановку шагала баба Валя.

— Здравствуйте! — кивнул я ей и кое-что вспомнил: она умрет от рака через два года. Возможно, болезнь уже подтачивает ее изнутри…

— Павлик, подожди! — Она достала из кармана платья конфету «барбариску» и протянула мне.

— Спасибо, — искренне улыбнулся я. — Вы давно были в больнице?

Баба Валя махнула рукой.

— Ой, давно. Не люблю туда ходить — залечат.

— Мама сказала, что вам надо сделать снимок легких. И все. Это бесплатно.

— Спасибо, Павлик, за заботу, но передай маме, что не пойду. Туда если попал — сразу и пропал.

«Ну вот и как ее туда загнать? — думал я, провожая взглядом не по-старушечьи прямую спину. — Не тащить же волоком!» Я развернулся к дому и увидел единственного гопника, который ко мне хорошо относился — Каюка. Он вырулил из-за нашего дома, держа узел из простыни, очевидно, с вещами.

— Мартынов! — крикнул он и помахал рукой.

— И тебе привет, Юрка! Ты чего тут?

Он подошел ближе, и я разглядел фингал под его правым глазом.

— Да так, — дернул он тощими плечами и жадно уставился на корзинку с пирожками. — Слушай, у тебя есть что-нибудь пожрать? А то из дома выгнали…

Я выудил пирожок, в который Юрка жадно вгрызся и, забыв обо всем, чавкал, как оголодавший зверек, только что не урчал. От него тянуло дымом и немытым телом, грязную шею расчертили потеки пота.

— А живешь ты где? — спросил я.

— Да тут, в ДОТе, — он кивнул на гору. — Туда дождь не затекает, я там