Ответ напрашивался один — ненавидит. Только за что? За то, что имею отношение к изучению таких, как он? А снисходил ли он вообще до человеческих женщин? В прессе замечен не был…

Я вслушалась в успокоительный стук своих каблуков по дорогой плитке перед домом. Утренний ветер неприятно холодил взмокшую спину, а конвейер мыслей успокаивал. Пока я думала о Рэме, как объекте исследований, казалось, могу контролировать его вторжение в мою жизнь. Если бы не его отметины по всему телу, которые я рассматривала в зеркале, казалось, что вообще можно про него забыть. Ну, секс… Наверное, так бывает. У меня просто не было времени выяснить, но я знала — одноразовый секс никогда не выходил из моды.

Плохо лишь то, что рассматривала я себя в зеркале холла, раздевшись у входной двери. Успокоиться не выходило. Пока взгляд мрачно скользил по телу вниз, отмечая мелкие царапинки и припухлости, внутри все закипало от злости и обиды. Рэм меня царапал. А значит — не мог контролировать себя. А это говорило об эмоциях, а не только о холодном расчете. Этот не будет размениваться на мелкие пакости.

Вывод совсем испугал. Я моргнула на свое отражение и прошлепала в спальню.

Моя идеальная жизнь встретила тишиной — некому поплакаться, посочувствовать, помочь и подсказать, что должна сделать нормальная женщина в такой ситуации. У меня даже гостиной нет в квартире — сплошная огромная спальня с рабочей зоной в одной части и кроватью — у окна. Пудрового цвета шторы колыхались от сквозняка, витал запах шоколадной декоративной стружки от вазы на полу. Я чувствовала его, когда не появлялась дома слишком долго — то ночевала на работе, то разъезжала по филиалам. Для меня этот запах был индикатором, что для себя у меня времени не оставалось очень давно.

Захотелось на неделю забиться в одеяло, обложиться сладостями и вооружиться пультом от плазмы. Но тут уж действительно проще сразу уволится и повязать себя ленточкой для Арджиева. Это если он серьезно…

Но черта с два! Я выбрала строгую юбку, обтягивающую бедра, и ту самую блузку с воротником. Если изначально идея с шарфом казалась удачной, то теперь не очень. Без шарфа придется собирать слухи и сплетни, но так хоть не будет выглядеть, что я их стыжусь и скрываю. Завязав строгий высокий хвост, я накрасила ярко губы, нарисовала острые стрелы на глазах и прорепетировала надменную усмешку, которая все норовила свернуться в болезненную гримасу.

Водитель приехал за мной ровно в восемь, и даже показалось, что мне все приснилось. Но его секундный настороженный взгляд в зеркало заднего вида вынудил сжать зубы. Не приснилось. Только надо будет приложить усилия, чтобы на этом все кончилось.

Ночные эмоции больше не изводили отголосками, а когда улицы залило солнечным светом, прорвавшимся через туман, стало легче дышать. Я переключилась на дела, планы… в которые стоило включить поход к женскому врачу.

Виды центра города укрепили в решительности — я, черт возьми, на своей территории! И эта территория меня всегда вдохновляла. Пусть там, за стеной, которая окружала город, масса опасностей, но мы их все контролируем. И я тоже вношу в это свой вклад. Да, приходилось всеми усилиями возвращать себе пошатнувшуюся уверенность, но потихоньку это начинало приносить плоды — ночь забывалась.

Пробежавшись по парковке, я заскочила в лифт и выдохнула.

— Все нормально, все нормально. — Дыхание сбивалось, пульс тоже. Я вышла из лифта и направилась мимо стойки ресепшен.

— Доброе утро, мисс Кэвилл, — поприветствовала секретарь.

— Доброе, — сухо кивнула, еле заставив себя не проконтролировать ее реакцию.

Мне нравилось работать в этом отделе. Расположенный на высоте птичьего полета, отдел исследований департамента обороны выглядел как офис какой-нибудь фармкомпании: сверкающая белизна, выдержанный стильный интерьер и залитые светом кабинеты. Я прошла по коридору и свернула к своему офису.

— Мисс Кэвилл, — встретила меня Таша, мой секретарь, с кофе, — доброе утро.

Мне она нравилась. Девушка не была похожа на основную массу здешнего народа, она имела амбиции, но отличалась терпением — с удовольствием пахала на наше правительство вместе со мной ради рекомендаций. Невысокая, со смешной стрижкой на рыжих волосах с короткой челкой, Таша носила под халатом теплые свитера такого же цвета, как и ее волосы. Честно, не привязаться к ней оказалось сложно, хоть я и запретила себе это делать.

— Доброе, — кивнула, тяжело опускаясь в кресло.

— С вами что-то не так, — вдруг встревоженно выдохнула она, а я сдвинула брови:

— В смысле?

— Ну, — опомнилась Таша, — на шее… — и она показала ладонью на свою.

— И что?

— С вами случилась беда?

Какой же наивной была эта девочка. Но как же недалека от правды.

— Такая «беда» должна иногда случаться с каждой взрослой женщиной, — пожала я равнодушно плечами и повернулась к монитору. — Говорят, для здоровья полезно.

— Ой, простите, — побледнела Таша.

— Расслабься, — холодно приказала я. — Просто это должно случаться чаще… чтобы не с таким размахом. Но у нас с тобой работа.

— Ох, да! — спохватилась она и принялась освещать задачи на день.

Я слушала вполуха, раздумывая, что сказать Рэму вечером. Может, назначить с ним встречу? Обсудить все спокойно и разобраться в ситуации? Ну не может это все быть правдой…

— И еще у меня на линии Джастис…

Я схватила трубку, позабыв ненадолго обо всем:

— Джастис, привет!

— Доброе утро, босс… — Слышала, улыбается.

Джастис — сотрудник исследовательского центра и мой подчиненный по части опытных проектов. А еще он — полузверь. Но с ним мои предрассудки не срабатывали. Как и у большей женской части лаборатории, прошедшей через его заботливые любвеобильные руки. На меня он вздыхал безрезультатно, но только после рабочего дня, и это никак не сказывалось на наших профессиональных отношениях.

— …Думаю, ты хочешь поспешить и выпить кофе у палаты нашего главного пациента — он уже готов обернуться.

— Бегу! — быстро направилась из кабинета, на ходу подхватывая с вешалки халат.

«Главным пациентом» у нас был найденный в мусорке младенец-полузверь. Мальчику сейчас восемь месяцев, и мы с Джастисом нянчились с ним, как с собственным. Не удивлюсь, если он будет называть нас мамой и папой, когда сможет говорить. Денвер был главной причиной, по которой я часто оставалась ночевать у него в палате. Мы менялись с Джастисом, организовав дежурства. Под прикрытием исследования это было несложно, да и не знал особо никто. В моем отделе все были уверены, что такая холодная стерва, как я, не способна на заботу о ребенке, и я не спешила развеивать их убеждения. Так было проще всем, и мне в первую очередь.