– Да пойми ты! – пытался перекричать деда Николаев. – Это вы сейчас все знаете, а тогда ведь не знал никто!

– Не знал?! – лихорадочно блестя глазами, крикнула Валерка. – Людей убивали – он не знал! Страну грабили – ты не знал! Некогда было – трояки на перекрестке стрелял!

Николаев рванулся было к ней, едва сдержался. Но тут взвилась мать:

– Что-о? А ну, снимай все с себя! – она вцепилась в Валерку, пытаясь стащить с нее куртку. – Рубля не заработала! Тварь неблагодарная! Ничего твоего нет!

Валерка кинулась в комнату, выгребла из шкафа охапку тряпья и швырнула в лицо матери:

– На, подавись!

Мать, путаясь в джинсах, кофтах, лифчиках, бросилась на Валерку, но та уже распахнула дверь и вылетела из квартиры.

– Убирайся, тварь! Пошла вон! – Мать выбежала следом на лестницу и закричала в глухую темноту подъезда: – И не возвращайся! Под забором будешь ночевать!

Валерка быстро шагала по вечерней улице. Когда проходила мимо остановки, подъехал троллейбус, и она, не взглянув даже на номер, запрыгнула в заднюю дверь. Прислонилась лбом к холодному стеклу, пытаясь успокоиться. Потом повернулась в салон, привалившись спиной к поручню.

Несмотря на поздний час, троллейбус был полон. Усталые серые люди смотрели в разные стороны.

– Ваш билетик? – проталкивалась между пассажирами пожилая и тоже усталая контролерша. – Разрешите… Контроль. Приготовим билетики… Ваш билетик? – повернулась она к Валерке, показывая прикрепленный к руке резинкой контролерский жетон.

Валерка не глядя сунула руку в карман и тут же вспомнила, что забыла проездной в школьной форме.

– В другой куртке… проездной…

– Три рубля штраф, – равнодушно сказала контролерша.

Валерка, презрительно усмехнувшись, снова сунула руку в карман, где в целлофановой обложке проездного должен был лежать дежурный трояк.

– Деньги тоже в другой куртке? – язвительно спросила контролерша. – На штукатурку хватает, а на талон пять копеек жалко! – обернулась она за поддержкой к пассажирам.

– Да что с ними говорить! В отделение ее отведите! – тотчас откликнулся кто-то.

– В зоопарк! Самое место! – подала голос тетка в больших затемненных очках.

– Как на улицу-то выходят! Сидели бы в подворотне!

Троллейбус загудел как потревоженный улей, внезапно исчезла сонная пустота в глазах – пассажиры дружно объединились против Валерки. Она стояла, сжав кулаки, ожесточенно оглядывая обращенные к ней лица, – одна против всех.

– Нацепила металлолома, думает, дороже стоит! – покрывала всех тетка в очках.

– Ну ты, очкастая! – крикнула Валерка. – Я тебя трогала?

– Хамье! «Очкастая»! На себя посмотри!

– Ну и заткни пасть!

Тут уж пассажиры окончательно вышли из себя, кто-то прорывался на заднюю площадку, чтобы помочь доставить Валерку в милицию и быть свидетелем. Контролерша цепко ухватила ее за локоть и потащила к двери.

– Послушайте, вы! – поднялся с места молчавший до этого мужчина в кожаном плаще, с дипломатом в руках. – Вот вам три рубля, – он протянул контролерше трояк, – и хватит здесь судилище устраивать!

– Чего это? – опешила контролерша.

– Денег много? На такси бы ездил! – тотчас перекинулся на него праведный гнев пассажиров. – Вот обоих и отведите! Защитник нашелся!

– Правильно! Она как раз трояк и стоит! – усмехнулась очкастая.

Валерка молча рванулась к ней, но мужчина в плаще перехватил ее и вытянул за собой в открывшиеся двери.

Троллейбус отъехал, они остались вдвоем на пустой остановке.

– Что за страна! – в сердцах сказал мужчина. – Хоть мизерная, но власть! Хоть на пятачке, но король! Каждый лакей – диктатор! Швейцар – господь бог!..

Валерка стояла напротив, опустив голову. Мужчина взглянул на нее.

– Ты куда ехала?

Валерка пожала плечами.

– А где живешь?

Она неопределенно повела головой.

– Что, в свободном полете?

Валерка кивнула.

– А я здесь живу, – мужчина указал на соседний дом, кирпичную башню с большими окнами.

Они постояли молча, потом мужчина неуверенно предложил:

– Может, зайдешь?

Валерка безразлично пожала плечами.

– Пойдем, – мужчина двинулся к дому. – Надо отметить маленькую победу в большой борьбе за человеческое достоинство.

Валерка направилась за ним.

Повесив куртку и стащив нога об ногу кроссовки, она вошла в комнату, остановилась у порога, сунув руки в карманы.

– Ништяк у вас хата!

– Стараюсь, – улыбнулся мужчина. Он включил музыкальный центр, вынул наугад кассету из стеллажа, поставил какую-то джазовую инструментовку. – Располагайся, я сейчас, – он ушел на кухню.

Валерка вразвалку прошлась по комнате. Хата была действительно клевая: мебель с резьбой под старину, как в толстом немецком каталоге, мягкие кожаные кресла, на стенах иконы, африканские маски и фотографии актеров с подписью: «Милой Наташе от…» В коридоре книги от пола до потолка с двух сторон – если по всем Валеркиным знакомым собрать, все равно столько не наберешь.

Из кухни слышался звон посуды, мягкий шлепок дверцы холодильника.

– Ты голодная? – крикнул хозяин.

Валерка на цыпочках прошла по коридору, воровато заглянула в другую комнату. Это была спальня, ее почти целиком занимала кровать с резными спинками – что вдоль ложись, что поперек. Зато в третьей был нормальный человеческий бардак: на столе учебники вперемешку с кассетами, под стулом джинсы, над диваном битлы и Гребенщиков.

– Кстати, как тебя зовут?

Валерка кинулась обратно, чтобы ответить из гостиной. Поскользнулась на лакированном паркете, грохнулась и быстро вскочила, потирая ушибленную задницу.

– Валера!.. А вас?

– Андрей.

– А по отчеству?

– Знаешь… – хозяин появился в комнате, держа в руках вазочки с мороженым, украшенным ананасовыми компотными дольками. – Давай попробуем обойтись без отчества.

– А сколько вам лет?

– Ну, скажем, тридцать восемь.

Валерка присвистнула.

– Как отцу… Это откуда? – указала она на маски.

Андрей оглянулся, доставая из бара рюмки и коньяк.

– В Тунисе работал…

продекламировал он. – Чье?